— Нинка, — сказал Хрущев жене. — Я только что прочитал презанятную книжонку о древнем Риме. Какой, понимаешь, культ личности тогда разводили, ужас! Цезарями себя называли, по имени Юлия Цезаря, который для древних римлян был чем-то вроде нашего Ильича. У них там в цезарях один типчик был, так он, понимаешь, требовал, чтобы все ему поклонялись как Богу и величали по отчеству Цезарь Богович.
— Эка невидаль, — сказал Аджубей, считающийся в семье интеллигентным и образованным человеком, так как он редактирует «Известия». — Древние римляне были полигамисты, верили во многих богов.
Хрущев с завистью посмотрел на зятя. «Ишь, какие слова употребляет, сукин сын», — подумал он и вздохнул.
— Один император у них, понимаете ли, так культом личности увлекся, что заставлял своих придворных падать перед ним на колени и целовать ему ноги.
— Летом тоже? — справился Громыко.
— Вероятно, летом тоже, — ответил Хрущев.
Громыко поморщился.
— А Сталину ты ног не целовал? — ехидно спросил Хрущев своего министра иностранных дол.
Громыко сделал обиженное лицо, но ничего не сказал.
— Все плясали под дудку цезарей, — продолжал Хрущев. — Пресвитерианцы, дикторы…
— Преторианцы, ликторы, — поправила его Нина Петровна.
— Ты все знаешь, — с уважением в голосе промолвил Хрущев. — Ты у меня баба на ять. Профессор. Так вот, все в древнем Риме плясали под дудку цезаря — ликторы, порториканцы, Сцеволы там всякие из фабричных комитетов.
— Из фабричных комитетов? — удивилась Нина Петровна.
— Ну да, Фабриции. В книжке так и сказано. Не мешало бы и нам кое-что у них перенять. Например, у них уже тогда был замечательный марксистский лозунг «Хлеба и зрелищ». Только при плохом урожае такой лозунг не годится. В древнем Риме, может быть, урожаи были лучше, чем у нас, а нам надо будет удовлетвориться только лозунгом «Зрелищ». Без хлеба. Впрочем, Ильичев придумал лозунг. Как вам нравится «Кукурузы и зрелищ» или «Большой химии и зрелищ»?
Нина Петровна неопределенно замычала. Хрущев продолжал:
— Особенно мне понравился один из цезарей, который своего любимого коня назначил консулом. Звали этого цезаря… обожди минутку, сейчас скажу… вот, черт возьми, запамятовал… вспомнил, вспомнил… звали цезаря, который своего коня назначил консулом, Балагула.
— Не Балагула, а Калигула, — поправила мужа Нина Петровна.
— Неужели? Очень возможно. Но вот, этот Балагула, то есть Калигула, не только назначил своего коня консулом, но и посадил его в президиум сената. Все члены президиума ему кланялись в ноги и кричали: «Да здравствует наш умный вождь! Какой гениальный выбор. Кому, кроме нашего славного вождя могло прийти в голову назначить на должность консула коня? В президиуме нашего сената сидят всякого рода двуногие животные, почему нельзя посадить и четвероногого?»
