Иден повернула истребитель в сторону луны и стала расстреливать все, что попадалось на пути, превращая камни в пыль. Это была настолько отработанная процедура, что параллельно можно было заняться планированием процессов входа в атмосферу, контролируемого падения и катапультирования.
Нужно будет избежать поимки, выкрасть корабль и скрыться на нем. При условии, что она не разобьется о поверхность луны.
Вот, снова — горло сдавил приступ животной, примитивной паники. Иден сглотнула, чувствуя, как холодный пот течет по коже…
…под мундиром имперского офицера…
…под шлемом пилота СИД-истребителя…
…и снова сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Запас кислорода был ограничен, но лучше использовать его сейчас, чтобы сосредоточиться, чем потом, если паника будет продолжаться.
Насколько понимала Иден, она была единственной выжившей среди более чем миллиона жертв террористического акта мятежников. Она просто должна выжить — хотя бы ради памяти тех, кто погиб. Тех, кто не погнался за врагом в порыве азарта — несомненная ошибка обернулась шансом на спасение.
Она найдет способ вернуться в пространство Империи и будет продолжать борьбу против Альянса повстанцев, пока последний из этих подонков не будет уничтожен.
Прищурившись и решительно сжав челюсти, Иден Версио приготовилась к жесткой посадке.
— Она… она что?..
Младший лейтенант Гидеон Хаск — высокий и элегантный молодой человек двадцати семи лет, единственный оставшийся представитель семьи высокопоставленных имперских служащих, — был всегда собран и невозмутим, как и положено офицеру. Он избегал спешки, кроме тех случаев, когда требовались быстрые и решительные действия; голос у него бы приятный и звучный. Как втайне считал он сам — голос, созданный для того, чтобы отдавать приказы.
Но на последнем слове этот мелодичный голос выдал буйную радость, которая захлестнула лейтенанта.
Без каких-либо объяснений его вызвали в Федеральный округ Имперского города к генерал-инспектору — нет, поправил себя Хаск, его ведь недавно повысили, — к адмиралу Гаррику Версио. Сейчас адмирал слегка хмурился, явно не одобряя подобного отступления от профессиональной манеры поведения. Но в данном случае Гидеону было плевать.
— Я сказал. — с легким раздражением повторил адмирал Версио, — что старший лейтенант Версио жива.
Гидеон пошатнулся, ухватившись за край блестящего черного стола, за которым восседал адмирал — и отец его лучшей подруги.
«Иден жива».
