Выйдя из кабинки, она увидела улыбающиеся карие глаза в зеркале над писсуаром.
– Кажется, вы ошиблись дверью.
– Извините, – пробормотала она и пошла к двери.
– Где ты была? – спросил Андерс, когда она вернулась к столу.
– В туалете.
– С тобой все в порядке?
– Ну да. А с тобой?
– Дома полный кризис. У малыша болит животик. Мария думает, что у него колики. Нам дали для него капельки, но они, похоже, не помогают. Он кричит беспрерывно. Мария измотана до предела.
– Я бы просто с ума сошла, – сказала Чарли.
– Вот и она сходит с ума, – сказала Андерс. – То есть, прошу прощения… – добавил он, вытирая рот салфеткой. – Я только хотел сказать – кто бы на ее месте не сошел с ума?
Чарли смотрела через плечо Андерса. Парень из мужского туалета сидел в углу возле маленькой сцены. Беседуя с мужчиной примерно того же возраста, он то и дело бросал взгляд на Чарли. Он был хорош собой – без капли самолюбования, именно в ее вкусе. Волосы у него немного вились, подбородок украшала трехдневная щетина. Не будь она здесь по делам службы, возможно, встала бы и подошла к нему, но на работе она не занималась шашнями. Это правило она установила себе сама (Хенрик – единственное исключение, которое так и останется единственным). Впрочем, не будь у нее таких ограничений, он мог бы стать именно тем, с кем она немного успокоила бы расшатанные нервы. Она снова покосилась на его профиль. Что-то знакомое или ей показалось? Интересно, он из местных? У нее возникло ощущение, что нет, но на сто процентов она не знала. Сколько ему лет? Тридцать пять? Моложе?
Тут он почувствовал ее взгляд, тоже посмотрел на нее, и в его глазах ей почудилось обещание – обещание того, что все возможно, если она решится перейти границы.
– Ты что, не собираешься доедать? – спросил Андерс, кивнув на ее тарелку, где так и осталась лежать жареная картошка фри.
– Нет. Решила отказаться от углеводов.
– Разговаривая с тобой, следует тщательно взвешивать каждое слово, – усмехнулся Андерс и взял пару кусочков с ее тарелки. – Все будет использовано против тебя!
Чарли пододвинула к нему тарелку. Он может взять все, она сыта.
– Кстати, ты здесь кого-нибудь узнаешь? – спросил он, очистив ее тарелку.
– Я жила здесь сто лет назад.
– А твоя мама – где она сейчас живет?
– Она умерла.
– Умерла?
– Да, умерла.
– Почему же ты ничего не сказала?
– Ты не спрашивал.
– Так ведь я спрашивал. Я спросил, часто ли ты с ней встречаешься.
– А я ответила, что давно ее не видела, – проговорила Чарли. – И это чистая правда.
