– Крепок, однако, – Фроки сплюнул, наложил третью стрелу. – Давай, Роб, укладываем его!..
– Погодите, – Фиделис шагнул навстречу костецу. Широко развёл безоружные руки, словно норовя обнять чудовище; неупокоенный качнулся в сторону, оттолкнулся оторванной ногой, протянул лапы…
Лекарь вдруг оказался рядом с ним, вскинул руку – четыре пальца плотно прижаты один к другому – и молниеносным, неразличимым движением коснулся ими костецовой груди там, где полагалось пребывать сердцу.
И Фредегара, и Робина словно стегнуло призрачным кнутом; острый укол силы от темени до пяток; костец пошатнулся, выронил служившую подпоркой собственную ногу, уронил лапы. Безголовый торс ещё какое-то время стоял, балансируя, а потом с глухим треском обрушился грудой додревних костей.
Фиделис разом обмяк, ссутулися, голова его упала на грудь. Казалось, он сам едва удерживается, чтобы не свалиться рядом с упокоенным монстром.
И трое мужиков, и молодка с детишками – все глядели на лекаря, разинув рты. А потом дружно повалились на колени.
Фроки и Роб бросились к своему спутнику; лекарь дышал мелко и трудно.
– Что это? Это что было?!.
– Это… – едва выдохнул Фиделис, – была чистая сила. Так, братцы, нельзя. Один раз я его остановлю, а потом…
– Кого «его»?! Да мы б его и так завалили! – не выдержал Фроки.
– Не в твари этой несчастной дело… – Фиделис покосился на мёртво белеющие кости. – Будит их Спаситель. Продолжает будить. Сам-то заперт, да сила, Им принесённая, так и продолжает буйствовать…
– Так ты Его, значит, останавливал?
– Кого ж ещё, добрый мой Фроки? С обычными неупокоенными я куда легче справляюсь, чему ты сам свидетелем являлся.
Половинчики переглянулись.
– Так Он продолжает погосты поднимать?
– Не сразу, дружище Роб, не сразу. Но поднимать будет. Вижу теперь, что так просто Его не запрёшь.
Фроки оглянулся – молодка так и стояла на коленях, а вот трое мужиков, побросав колья, уже взахлеб, но и вполголоса, пересказывали случившееся всем, кто хотел их слушать, а желающих набиралось немало.
Лекарь поглядел на сгрудившуюся толпу, вздохнул, словно предстояло ему что-то донельзя неприятное.
Поднял руку – тишина воцарилась враз.
– Сестры и братья, беда велика, враг силён. Да-да, враг рода нашего, враг жизни нашей, и тем он страшен, что являлся под личиной друга.
Люди растерянно толпились, хлопали глазами, недоумённо открывали рты.
– Никто не поможет, кроме вас самих. Никто не спасёт, кроме вас самих. Этого вот костеца я, в меру слабых сил своих, упокоил. Но я один. И друзья мои – славные невысоклики – их двое всего. Не защитим, всюду не поспеем.
