Три месяца спустя, 22 апреля 1947 года, островитяне отправили телеграмму премьер-министру Эймону де Валере с просьбой о помощи: «Отрезаны штормом. Пришлите еду. Нечего есть. Бласкет». На следующий день телеграмма стала заголовком газет, и лодка с провиантом пришла на выручку, а 14 июля 1947 года де Валера сам посетил остров. Островитяне попросили министра эвакуировать их с острова в силу тяжелых погодных условий и малочисленности оставшихся жителей. Министр обещал рассмотреть их просьбу, однако вскоре сам был смещен с поста на целых три года. Последующие годы делами Бласкета занимался специальный комитет, который лишь через пять лет наконец вынес положительный вердикт о выселении, и 17 ноября 1953 года 22 оставшихся жителя покинули Бласкет навсегда.
Паром входит в узкую гавань, слышится лишь плеск волн и крики чаек, ждущих от приезжих подачки, а полтора века назад нас обступила бы небольшая толпа. Приезжих расспросили бы, откуда они, посадили у самого большого очага в деревне, обогрели и накормили — желтым пирогом из грубой кукурузной муки, вареной картошкой и яйцами из-под крыши дома, желтой ставридой. Может, досталась бы им и кружка молока, но ни масла, ни чая, ни сахара мы бы не увидели, ибо их и в помине не было тогда на острове. Кто-то налил бы стаканчик виски, и начались бы песни, и сказы, и танцы резвых ног. Дом Томаса Крихиня отстроили заново в 2017 году, в 2018-м воссоздали его внутреннюю обстановку, и вы сами сможете увидеть его, если вам случится бывать в этих краях. От прочих домов на Бласкете сейчас остались лишь остовы: стоит людям уйти, как природа берет свое.
Если подняться на холм по правую руку, взгляду откроется длинный белоснежный пляж. Именно на нем островитяне играли в умбнь (хёрлинг), после которого все дееспособные мужчины хромали неделями. Собирали на нем и черные водоросли на удобрения, забивали тюленей и морских свиней, учились плавать и просто жили каждый день своей жизни — или же трагически погибали, часто в расцвете лет.
Жизнь и смерть шли так близко рука об руку, что у людей не оставалось времени на долгую скорбь: даже потеряв кормильца, родича, ребенка, нужно было продолжать добывать пропитание, резать торф, кормить скот, чтобы ты и твоя семья могли прожить еще один день без нужды. Спокойное принятие невзгод сильно чувствуется и в современных жителях этих мест. Томас отказался от своей первой любви и согласился на брак по договоренности. Пережил смерть жены и одиннадцати из двенадцати детей. Несмотря на горе и вечные невзгоды, Томас продолжал храбро нести свой крест, учась и передавая окружающим свои знания, умения и все интересное и нужное, что могла сохранить память. Он стал голосом родных мест, и его книга помогла землякам не просто поделиться с миром воспоминаниями, а навсегда войти в большую ирландскую литературу и превратить не такой уж привлекательный для избалованного читателя жанр автобиографии в один из самых востребованных в Ирландии. Именно с книги Томаса О’Крихиня «Островитянин» начался для ирландцев интерес к судьбе любого человека, если он жил в важном месте в интересное время и умеет об этом рассказать.
