– Нет, – сказал Даня, а потом заорал что есть силы: – НЕТ! Заткнись, сука! Заткнись!
Его прорвало. Он не мог больше сдержаться. Он заорал, заревел. Горе хлынуло потоком, как в каюты «Титаника». Он бросился к ней и схватил ее за волосы. Она захохотала.
Дэни, Дэни, Дэни-бой, не возьму тебя с собой.
Ты говнюк, а не отец, отсоси-ка мне конец.
Он бросил ее голову в темноту, попал в ближайшее дерево, и голова отскочила обратно к пню со смачным хрустом. Она упала, и Даня увидел ее мертвое лицо. Оно уставилось на него белыми пустыми глазами. Зрачков не было. А может, они были, но побелели. Даня не мог различить их. Язык распух и торчал наружу, кожа была цвета мела. В носу торчали длинные волосы. И они шевелились. Нет, это были какие-то насекомые. Сороконожки!
Голова молчала. Она просто застыла с мертвой маской на лице и с презрением смотрела на горе-мужа.
А смех звучал и дальше. Только смеялась не голова. Смеялся кто-то в лесу.
Кто-то справа.
Но Даня не мог оторвать взгляда от лица жены.
Вот теперь, только теперь он осознал до конца все, что произошло. Осознал только тогда, когда увидел ее лицо. Тело ничего не значило. Конечно, без него жить нельзя. Но тело – это всего лишь тело. Лицо – вот настоящее доказательство.
Он не узнавал ее. Он понимал, что это Катя. Он видел ее сережки, родинку на щеке, ее морщинки на лбу от ее хмурок, видел дырку в брови, где она когда-то носила пирсинг, еще до работы в банке, но он все равно не узнавал ее. Смерть сделала ее другой.
И тут кто-то коснулся его плеча.
Даня не сразу осознал, что кто-то тронул его. Он продолжал смотреть на мертвую Катю и думать о том, что жизнь на этом эпизоде подошла к своему финалу.
Она сказала, что Костя ушел вместе с ней. Костя покинул его. Означало ли это, что он мертв? Если да, то ради чего же ему тогда жить? Ну уж точно не ради сердечной боли, которая теперь будет с ним до конца дней. Он чувствовал ее. Она присутствовала в этом физическом мире, как черви в глазах трупа, как сок в желудке, как ногти на руках, как моча в пузыре. Так и боль плескалась в его груди, сжимая ее мертвой хваткой, стальными прутьями обвила его сердце. От боли он даже согнулся.
И только после этого понял, что уже продолжительное время на его плече лежит чья-то рука.
Он медленно повернулся.
