Обычно трудно заметить границу между сознанием и краевым сознанием. Однако эти трудности оказываются значительно меньшими при анализе изобретательского творчества — предмета нашего исследования. Причина в том, что изобретательская работа сама по себе неуклонно направляет мысль на решение проблемы, и как только это решение получено — и только тогда — рассудок может воспринять то, что происходит в «краевом сознании». Этот факт будет представлять для нас огромный интерес.
Последовательные слои бессознательного
Мы видим, что существует, по меньшей мере, два вида, или, точнее, две ступени бессознательного.
Почти невозможно сомневаться (и мы сможем это подтвердить в дальнейшем), что в бессознательном должен существовать даже целый ряд последовательных слоёв, наиболее поверхностный из которых мы только что рассмотрели. Более удалённым является слой, который проявляется в «машинальных» записях; ещё глубже лежат слои, которые связаны с вдохновением, о котором мы говорили в предыдущей главе. В конце нашего исследования мы увидим и ещё более глубокие слои. Кажется, что существует своего рода непрерывный переход между полным сознанием и всё более и более скрытыми уровнями бессознательного: последовательность, которая, как мне кажется, особенно хорошо описана в книге Тэна «Об уме», где он пишет[23]: «Можно сравнить рассудок человека с театральной сценой неопределённых размеров, рампа которой очень узка, но сцена, начиная от рампы, расширяется. Перед этой освещённой рампой есть место лишь для одного актёра. Далее, на разных планах сцены, находятся различные группы, которые тем менее отчётливы, чем дальше они от рампы. Ещё дальше этих групп, в кулисах и на далёком заднем плане, находится множество тёмных форм, которые иногда внезапный вызов выводит на сцену или даже к огням рампы. Этот муравейник актёров всех разрядов всегда в каком-то брожении, которое выдвигает корифеев, поочерёдно появляющихся перед нами как бы в волшебном фонаре[24].
Это поразительное описание совершенно аналогично данному в 10-й книге «Исповеди» св. Августина, но этот последний говорит лишь о памяти; тем не менее, мне кажется, что он отчётливо понимает — а для меня это несомненно — что память принадлежит к области бессознательного.
Как предполагает Фуйе, краевое сознание имеет, очевидно, некоторые аналогии с очень расплывчатыми, но осознанными идеями, в то время как на другом конце цепи последовательность бессознательных слоёв, вероятно, непрерывно смыкается с рефлекторными явлениями, как это заявляет Спенсер
