Смута в культуре Средневековой Руси | страница 3



Многие актуальные проблемы изучения текста восходят к известным установкам основоположников традиционной (Ф. Шлейермахер, В. Дильтей) и философской (Х.-Г. Гадамер, П. Рикёр) герменевтики[5]. Попытки адаптации этих установок к практике источниковедения оказались дискуссионными и вызвали массу критических замечаний, в том числе у ряда отечественных исследователей[6]. В то же время главные споры идут сегодня не столько вокруг теории, сколько вокруг практики «понимающей» текстологии. На пути историка-медиевиста возникает масса конкретных вопросов, провоцирующих бурную полемику.

Важными подходами, оформившимися в постсоветской историографии в рамках герменевтического направления, стали историческая феноменология и центонно-парафразовый метод, развивающий теорию «тематических ключей» Р. Пиккио. Оба подхода нацелены на реконструкцию идей и представлений, заложенных книжником в свое произведение; оба стали объектом более или менее жесткой критики.

Теоретико-методологические основания исторической феноменологии были сформулированы в серии статей и совместной монографии А. В. Каравашкина и А. Л. Юрганова «Регион Докса: Источниковедение культуры» (М., 2005). Утверждающаяся здесь практика реконструкции смыслов, актуальных для человека прошлого, восходит к идеям основоположника феноменологического направления Э. Гуссерля. Цель исторической феноменологии — раскрытие причинно-следственных связей источника, конвенциональных моделей культуры[7] и индивидуальных представлений автора, оформленных словесно в историческом тексте[8]. Путь к исследованию «жизненного мира» современников эпохи лежит через реконструкцию объяснений, заключенных в письменных источниках. Смыслополагание субъекта культуры представляется здесь историческим феноменом, принадлежащим прошлому, самоценным и требующим изучения, максимально освобожденного от подавляющих объяснительных процедур исследователя (примат внутренней логики источника над внешним объяснением историка)[9].

Критика направления сосредоточена прежде всего на постулируемом принципе беспредпосылочности — необходимости редуцировать объяснительные модели, вольно или невольно навязываемые тексту при его изучении (в противоречие установкам философской герменевтики). Принцип этот кажется либо теоретически недостижимым (аналитические, в том числе гипотетические, построения историка невозможно полностью устранить из текста), либо недостаточным без обоснования иных, более конкретных методологических приемов