— Второй раз… О чем это ты?
— О том… Лучше, если б ты не приходил.
— Это ты в первый раз об этом вздохнула, а сейчас о чем?
Наташка долго молчала, а Гришка с терпением, которого у него раньше было очень мало, ждал ответа.
— Сердце мучается, что нельзя из двоих слепить одного… Взяла б я от Вани его доброту, а от тебя бы силу и лихость…
— А что из моего материала на отброс пошло бы? — скупо усмехнулся Гришка.
— Настырность и жадность.
Гришка давно уже смотрел на стоящий около лампы винтовочный патрон, тот самый, который Наташка несколько часов назад нашла в кармане Петькиных штанов и поставила сюда, чтобы отдать свекру.
— Настырность и жадность вот этим из нас вышибать будут, — указал он на патрон. — Может, этот как раз угодит по моей башке… Ну да не об этом речь. Я захотел быть только с тобой. Какой есть, такого или принимай, или прогоняй! — И с присущей ему решимостью он с силой схватил ее за руку повыше кисти, а свою костистую щеку плотно прижал к ее щеке.
— Пусти, хоть пологом-то закроюсь от Петьки, — глухо проговорила Наташка и, натянув полог, прикрутила лампу.
Сначала Наташка была почти убеждена, что, приняв Гришку Степанова, никакого особого преступления не сделала. Она считала, что осудить ее за это мог только Ванька. Но Ванька сам виноват — забывает про свою веселую и ласковую жену. А Гришка даже по такому времени рискнул побыть с нею, а там хоть трава не расти!
Гришка настойчиво спрашивал:
— Можешь еще крепче поцеловать?
И Наташка целовала еще крепче.
Нетерпеливое, томящее желание ласки у Наташки прошло, и она сразу же вспомнила про Ваньку. Представилось, что он уже вернулся из поездки с обозом и уже узнал, что Гришка побывал у нее в гостях. В мыслях Наташка смело спорила с мужем о том, кто из них больше виноват в случившемся. Она ждала момента, чтобы наедине объясниться с мужем… Но Ванька оказывался то в окружении людей, пришедших по делам в Совет, то в школе выслушивал нужды учителей, то с активистами ходил по кулацким дворам, то выезжал на борьбу с бандитами, то снова отправлялся с хлебным обозом в холодную и опасную дорогу…
«А что, если бы пришлось оправдываться перед мужем при его товарищах? — с ужасом подумала она, лежа рядом с Гришкой. С первого же слова они бы стали на сторону Ваньки, посмотрели бы на нее ледяными глазами и отвернулись. Совсем бы отвернулись… — Куда же я, тогда, одна, подамся?..»
И тут же представила, как Филипп Бирюков говорит Ваньке:
«Иван, ты пристрой ее к бандитам в кухарки. А то они все время на сухомятке…» — «Верно! Гришка Степанов тоже не нынче завтра к ним подастся!» — услышала она голос мужа…
