Потом тяжело вздохнув и добавив трагизма в голос, продолжил:
— Ну, вот ты бы сейчас, убил бы дурака, со злости. А потом что? Нет, я понимаю, что от трупа бы мы избавились! Но ведь потом бы ходили, спрашивали: "А где майор?". А мы не сном ни духом, еще бы в дезертиры записали! Неудобно, как то! Он же не дезертир, а просто дурак!
— Это ты точно подметил. Дурак и есть! А убить? Это вряд ли, я то не дурак!
Майор аж закашлялся, с подозрением смотря на них. И тут Степаныч вместе с Рогожиным начали смеяться. Васильев сперва дулся, но тоже начал подхохатывать. Напряжение слегка спало и мужчины уже не смотрели друг на друга: волками.
Когда все более-менее успокоились, майор все же поинтересовался:
— Руслан, ты что, правда, мог бы убить меня, а потом спрятать труп?
— Не говори ерунды! Конечно, нет! Дал бы в морду и все!
Тут Васильев облегченно вздохнул, но рано.
— Конечно, если бы ты случайно склеил ласты, то, конечно, пришлось бы утилизировать.
— Утилизировать? — что-то не понравилось майору это заявление.
— Ну да. Самовозгорание, отдал бы приказ твоему амулету и все — пых, и хрен какая экспертиза разберется.
— Амулету?! — Васильев прижал руку к груди. — Разве такое возможно?
— А ты что думал, тебе дали такую игрушку и никакого контроля? У некоторых бывает, крышу сносит, вот чтоб не бегать за ними и сделали систему самоуничтожения, вместе с носителем! Или ты не знал? Должны были предупредить!
— Предупредили, — майор неожиданно побледнел, — но еще я знаю, что даже мои начальники не могут сделать этого. Нужно… — глаза у Васильева стали большими-большими как у анимешки в японском мультике.
— Вот именно! — довольный Степаныч, откинулся на спинку стула. — А товарищу капитану нужно просто приказать! Теперь до тебя дошло, перед кем ты права качаешь?
— Простите, я…
— Витя! — Рогожин вытянул вперед руку, останавливая Васильева. — Успокойся! Ты меня, конечно, достал, но убивать? В конце концов, мы ведь были друзьями, это не моя вина, что тебе моча в голову ударила. А я, знаешь ли, не привык друзей убивать только за то, что у них временное помутнение, — и, прикрыв глаза, спросил: — Надеюсь, ты понимаешь, почему я тебе раньше этого не рассказывал? Да и не сказал бы никогда, если бы ты не начал по больному бить — по моим парням! А этого делать не надо!
Потом встав, начал ходить по комнате от одной стены до другой. Степаныч и все еще смущенный майор следили за ним взглядами. В конце концов, придя к какому-то решению, сказал:
