- Да...
На этот раз Пухов растерялся, но все-таки попытался спасти положение.
- Видите ли, - промямлил он, - мне действительно не надо было пересаживаться в Ростове, но я хотел там немного побыть... Старые воспоминания, знаете ли...
- Почему же вы сказали, что у вас не было других причин для задержки в Ростове?
Вопросы следовали один за другим. И отвечать на них становилось все трудней.
- Сколько вы пробыли в Москве?
- Два дня.
- Раздобыли деньги, чтобы добраться до Челябинска?
- У меня не было в этом необходимости.
- Но вы писали Ганиной, что думаете занять деньги в Москве.
- Я лгал. В письме все было ложью.
- Даже то, что вы купили Виталику костюм?
- Конечно.
- Кто же купил костюмчик, в котором он был в Москве?
- Виталик в Москву не приезжал, его похитили у меня в Ростове.
- Где вы останавливались в Москве?
- Я провел две ночи на вокзале. У меня там нет знакомых.
- Урушадзе из числа своих приятелей вы вычеркнули?
- Откуда вы знаете про Урушадзе?
- Вопросы задавать буду только я. Вы ночевали у Урушадзе?
- Да.
- Вместе с Виталиком?
- Да.
- Виталик был в матросском костюме?
- Да.
Казалось, Пухов, раздавленный градом улик, потерял всякую способность к сопротивлению. И все же допрос закончился только полупризнанием. Что же удержало Пухова? Это следователь узнал на следующий день, когда в прокуратуру пришла Ганина.
Фролов понимал, что Ганина явилась не для того, чтобы поделиться своими переживаниями.
- Я хочу вам сообщить, что Пухов говорил правду: ребенка он потерял, вернее, его украли... В общем, ребенка не вернешь, а мы с ним помирились и теперь будем жить вместе. Я прошу дело прекратить...
Через неделю Фролову сообщили, что Ганина инсценировала попытку самоубийства. В ее "предсмертной записке", которую она в последнюю минуту разорвала, можно было прочесть: "Прошу не обвинять Пухова. Он не виноват... Сейчас я под первый паровоз брошусь. Прошу закончить следственное дело. Это моя предсмертная просьба".
Но ход следствия уже не могли остановить ни запирательство Пухова, ни истерические выходки Ганиной. К тому времени Николай Николаевич располагал уже достаточно вескими данными.
Фролов не верил в убийство ребенка. Пухов - а следователь достаточно хорошо его изучил - вряд ли был способен на такой шаг. Против убийства свидетельствовала и логика дальнейших событий. Если бы Пухов убил сына, то после того, как Ганина занялась активными розысками, он бы наверняка к ней вернулся, чтобы избежать разоблачения. Однако Пухов, переписываясь со своей первой женой, даже не помышлял о том, чтобы вновь сойтись с ней. В Москве обвиняемый ребенка не оставил: их обоих провожал на вокзал Андрей Урушадзе. Сделать это по пути из Москвы в Челябинск было сложно из-за соседей по купе. Верней всего, что Пухов, человек по натуре нерешительный, тянул до последней минуты и подбросил ребенка уже в Челябинске. Ответы из детского приемника-распределителя, Дома младенца и управления охраны общественного порядка были отрицательными, в архивах районных Советов города тоже никаких следов обнаружить не удалось. Тогда следователь решил подойти к решению вопроса с другой стороны.
