– Это не неизвестно кто, – вдруг серьезно сказал журналист. – Это народ, извините.
– Зачем извиняться? – воскликнул Иван Иванович. – Да, конечно, народ. Красивое слово! Так вот: в свое время народ ни разу не заступился за меня и мою семью. Почему я сегодня должен заступаться за народ? У меня тоже есть свой самовар-абажур, и жена в халатике, и на плите булькает, и хватит об этом.
– Не сравнивайте, – сказал журналист. – Это простые люди. А вы – человек огромного богатства и влияния.
– Как говорят французы, «chacun pour soi et Dieu pour tous», – сказал Иван Иванович и на всякий случай перевел: – «Каждый за себя, а Бог за всех». А я не Бог. Почему я должен быть за всех?
Журналисту на какой-то миг захотелось встать и сухо попрощаться, но тут принесли десерт.
красота – это страшная сила
ЖЕНА, ПРОФЕССОР И ЕГО ЖЕНА
– Ну и чем вы там занимались до поздней ночи? – небрежно спросил Миша, выйдя в коридор.
– Второй главой, – так же небрежно ответила Соня, пожав плечами, усевшись на табурет и расшнуровывая ботиночки.
Миша заметил, как она пожимает плечами, и понял, что она поняла, что он недоволен. Он правда был недоволен. Без четверти двенадцать!
Вдобавок ему вдруг показалось, что в семь вечера, когда она уходила из дому, ботинки были зашнурованы не так. Шнурки шли другим крестиком, и бантики были длиннее.
– Ты переобувалась? Там? – спросил он.
– Где? – спросила она.
– А где ты была?
– А где я была? – она подняла брови еще выше и засмеялась. Потом нахмурилась. Хмыкнула. Но решила не ссориться, снова улыбнулась и сказала: – Конечно, переобувалась. Он мне дает тапочки. У меня там даже свои тапочки появились. Аспирантские тапки!
– Кто – он?
– Ты что? Алексей Сергеевич, проф. Никифоров, мой научник!
Соня дописывала диссертацию, вносила в нее последние поправки под присмотром своего научного руководителя, и уже четвертый вечер подряд проводила у него. Миша это прекрасно знал. Но сказал:
– Дай мне его адрес.
– С ума сошел? – сказала Соня. – Да пожалуйста! – Раскрыла портфель, выдрала листок из тетрадки, написала, протянула ему. – А зачем? Будешь меня на машине встречать?
– А хотя бы. Почему нет? Ты же моя любимая жена и едешь на метро, а ленивый муж тупо сидит на диване перед телеком, а машина стоит у подъезда, неправильно ведь? А теперь будет правильно, – и он обнял ее и поцеловал.
Они долго так целовались и обнимались, стоя у вешалки. Наконец Соня застонала:
– Ну, сейчас… Дай хоть раздеться…
– Извини, – вдруг сказал Миша и разжал объятия; ему вдруг показалось, что она целует и тащит его в постель, чтоб что-то скрыть. Он даже вздрогнул. К желанию и злости примешалась брезгливость. – Извини, мне тут надо на пару писем ответить.
