– Ну, что же? Скорей думай!
– Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая простая фамилия… словно как бы, извините за выражение, не при дамах… – и прошептал в ухо генералу: – Херовая…
– Херасков? – спросил генерал.
– Нет, не Херасков. Постойте… Елдаков нешто? Нет, и не Елдаков. И не Елдырин. Помню, фамилия вот этакая, а какая – из головы вышибло…
– Мудищев?
– Никак нет. Постойте… Тряхомудов… Длиннохеров… Мандавошкин…
– Это уж насекомая фамилия! – возразил генерал. – Мошонкин?
– Нет, и не Мошонкин… Всё не то!
– Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
– Сейчас. Залупаев… Головкин… Крайнеплотников…
– Нестояцкий? – спросила генеральша.
– Никак нет. Концевой… Нет, не то! Забыл!
– Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? – рассердился генерал. – Ступай отсюда вон!
Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.
– Ой, батюшки! – вопил он. – Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!
Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:
– Хероватов… Херуцкий… Толстопалкин… Слабосильченко. Нет, не то! Мудозвонов… Нет…
Немного погодя его позвали к господам.
– Вспомнил? – спросил генерал.
– Никак нет, ваше превосходительство.
– Может быть, Кривохеров? Заебицкий? Нет?
И в доме все наперерыв стали изобретать фамилии. Приказчика то и дело требовали в дом.
– Срамноудов? – спрашивали у него. – Эякуляцкий?
– Папа! – кричали из детской. – Пиписькин! Крантиков!
Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами…
– Безъяйцев! – говорили ему. – Мудастый! Семяизвергащенко!
Но наступил вечер, а фамилия всё еще не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.
Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал… В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.
– Не Донжуанов ли? – спросил он плачущим голосом.
– Нет, не Донжуанов, ваше превосходительство, – ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.
Утром генерал опять послал за доктором.
– Пускай рвет! – решил он. – Нет больше сил терпеть…
Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича. Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и, по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…
