– Не имею права сообщать секретные сведения, – ответил тот.
– Ну ты так, без сведений. В общем и целом. Но чтоб я тебе поверил и передал по начальству.
Арестованный начал быстро и довольно складно говорить. Как работал в одиночку, как умер его агент-профессор и как он завербовал его брата, тоже профессора, как был вась-вась с шефом гестапо Мюллером, шефом разведки Шелленбергом и даже с Борманом; как видел Гиммлера вот так прямо рядом, вот как с вами.
– С Гитлером тоже вась-вась? – перебил Хлюмин.
– Нет, что вы!
– И вот так чтоб прямо рядом, прямо как с тобой?
– Нет. Я его только очень издалека видел.
– Это хорошо, – сказал Искрятов. – Это правильно. Врешь, не переходя границу вероятия. Давай дальше.
Дальше арестованный стал рассказывать, как погиб его радист и осталась беременная радистка и как завербованный брат первого агента чуть было не накрыл явку в Швейцарии, но успел разгрызть капсулу с ядом и не выдал; как он завербовал известного священника и заставил его пойти на лыжах через границу с важным документом о заговоре Бормана против Гитлера, а тут радистку увезли в роддом и там она, когда рожала, закричала по-русски «мама», и ее арестовали…
– Погоди, Шахерезада, – сказал Искрятов. – Вот ты, значит, полковник. Оберст или, это, штандертенфурер?
– Я полковник Красной армии, – сказал арестованный. – Но в Берлине я был не оберст, а именно что штандартенфюрер, – правильно произнес он. – Потому что я был в СС. Так решил Центр.
– Понятно, – сказал Искрятов. – И вот в этом, значит, мундире ты пробирался к своим? Полмесяца? Или месяц?
– Восемнадцать дней. Мне удалось выбраться из Берлина тринадцатого мая. Сейчас второе июня…
– Иди сюда, полковник. Расстегни китель. Шире распахни, не стесняйся. Ближе, ближе. Дай-ка я тебя понюхаю… Да, брат штандертенфурер, подмышки у тебя воняют ой-ой-ой… Конем, козлом и ссаным котом. Бэээ… А вот кителек твой ну совсем свеженький, как будто ты его сегодня утром надел. Даже старым одеколоном пахнет. Кёльнише, сука, вассер. Взял из шкапа? У хозяина без спросу? Ась? Не слышу?
– Я советский разведчик! – закричал арестованный. – Штандартенфюрер Штиглиц, то есть полковник Щеглов! Сообщите в Центр, Алексу от Юстаса!
– На деревню Алексу, – меланхолически сказал Искрятов и скомандовал Хлюмину: – Уведи его на хер! Дай пожрать. Шахерезада, сука. Но никуда не записывай.
Скорее всего, это был какой-то журналист-предатель. Из тех, что в оккупации строчили статейки про Адольфа-освободителя. Ну, или из власовцев. Не сумел драпануть на Запад, достал где-то эсэсовский мундирчик и решил пойти ва-банк. Ну а иначе как? Иначе – откуда он здесь, русский, взялся? На «остарбайтера» никак не похож – руки совсем не рабочие, и сам хоть усталый и грязный, но вполне себе холеный-кормленый. Точно, журналист. Резво и складно говорит, знает много имен.
