День нет Фроста, два нет Фроста. Телефон не отвечает. В начале следующей недели к нему на дом подъезжает один из замдиректоров: "А.В., Вы не больны?" - "Да нет". - "Вы бы нужны в институте. Ученый совет, да и в лаборатории есть дела ..." - "Но мне же директор запретил на работу пьяным приходить!" - Поторговались в вежливой форме, договорились, что - не больше стакана.
* * *
Расскажу, на прощание с Фростом, еще одну байку, слышанную мной от Юры Д. в курилке при автоклавной ИОХа. Автоклавы находятся там, как и положено, в закрытых комнатах за могучей стеной на случай - рванет. Циферблаты приборов-самописцев выведены наружу, в общий зал. А перед входом в этот зал пара скамеек и чан с песком для окурков. Сколько чего там не наслышишься, пока идет твой опыт.
Аспирант-киприот Георг вещает, как пифия с треножника, о "ленивых турках", которые захватили лучшие апельсиновые сады на его острове. Он всё исподволь намекает на православное братство с русскими и спасительную помощь могучей Советской Армии. Пока под Девятое мая принявший законные триста грамм пожилой слесарь Василий Петрович не пустился с расслабону в воспоминания, как они освобождали от фашистских оккупантов Восточную Пруссию и что там делали с не успевшими убежать немками, из каких мест у них доставали спрятанные украшения. Тут Георга как вырубило, и больше он политики ни разу не касался. Видно, представил себе...
Стажер из Узбекистана рассказывает, что у него на следующей неделе в целевую аспирантуру экзамен по Истории КПСС и пытается выяснить у местных, как более знакомых с предметом: "Слушай! Эти декабристы - они же были помещики-капиталисты. Зачем они против царя воевали?"
Юра-то постарше других, кроме Василия Петровича, конечно. Из МГУ он вышел почти двадцать лет назад. Уже и кандидатскую ему, как говорят в Академии, "разрешили защитить" год назад, ждет утверждения ВАКом. Очень заметная фигура. Маленький, широкоплечий и вообще, как говорят англосаксы, "portly short" - толстенький. Как его называет наш киповец Андрюша - "человек с двойными мускулами" в честь незабвенного мосье Тартарена. И тоже страстный путешественник. Вплоть до Восточного Памира. Еще более страстный и квалифицированный ценитель черного и зеленого чая, хотя, конечно, не избегает и других напитков. Плюс не менее увлеченный слушатель "вражьих голосов" и ругатель властей. Всё, как и положено "шестидесятнику". Умер он уже, говорили мне недавно общие знакомые. Жалко, хороший был мужик.
