В двадцатых годах линия границы не была еще обозначена никакими государственными знаками и заслоны ставились только в местах, где легче всего могли пройти нарушители. Вот и наш заслон расположился в рыбацкой землянке у самого озера, в камышах, в двадцати пяти — тридцати километрах от границы. Начальник заслона командир отделения Прудко встретил нас с радостью, угостил завтраком из свежей рыбы, которой у них было вдоволь. Потом начальник заслона рассказал нам, что накануне он послал донесение с красноармейцем в село Глиновку. В донесении сообщалось, что дня за три до нашего приезда на заслон приходил человек, назвавший себя Зарубиным, жителем села Осиновки. Выяснилось, что в горах, в районе урочища Джаланаш, скрывается несколько человек. Сколько их, Зарубин не сказал, но дал понять, что все они хотят явиться с повинной. Зарубин хотел переговорить с кем-либо из начальства и обещал дня через четыре опять прийти на заслон.
— Мы его сначала не хотели отпускать назад, — сказал Прудко, — но потом решили, что этим отпугнем остальных.
Прихода Зарубина Прудко ожидал со дня на день. Красноармейцы усилили наблюдение и глубже в горы на ночь выставили караул: кто знает, а вдруг Зарубин приходил с целью разведки. Из-за этого опасения его и в помещение не пускали, чтобы он не узнал, сколько на заслоне красноармейцев.
На другой день решили выехать в горы к месту, где, по нашим предположениям, должна была скрываться группа Зарубина. Свой отряд мы пополнили двумя красноармейцами заслона. Отряд выступил рано утром, послав вперед дозор из трех человек. Часам к пяти вечера подошли к перевалу. Подыматься на перевал на ночь не решились. Остались у подножия, послав вперед разведку проверить подходы к месту нашего ночлега. Не прошло и получаса, как один боец вернулся и привел Зарубина, который, по его словам, шел к Прудко для переговоров.
Зарубин сказал, что в его группе шесть человек, имеются три лошади с седлами, четыре винтовки, к ним две сотни патронов и один казачий клинок. Больше оружия они не пытались добывать, так как все время хотели вернуться в Глиновку, а затем в Лепсинск с повинной.
На наш вопрос о белоказаках Зарубин сообщил, что они дней пятнадцать назад уехали в Китай, в поселок Джимпань, где у некоторых из них живут семьи. Уехали, так как в горах стало холодно.
— Мы, — продолжал Зарубин, — с ними не пошли, да нас они и не звали с собой. Из их рассказов мы поняли, что в Джимпани среди русских казаков нам жизни не будет. Нужны деньги, скот, и кто это имеет, тот живет еще сносно, а кто без денег и скота, те мучаются, за кусок хлеба работают с утра до вечера в харчевнях. Мы и решили податься домой. Казаки были вооружены винтовками, у всех у них имелись кони. На будущий год они обещали вернуться.
