— Но как? Говорите, я готов выполнить ваши указания, — сказал Касымхан.
— Давайте используем Нехорошко. Вы расскажите ему, что вас вызвали в Джаркент специальным письмом ввиду возникшей опасности ареста ваших родственников, якобы заподозренных в контрабанде. Но приехав и разобравшись в слухах, вы пришли к выводу, что все это чепуха, и по-прежнему боитесь лишь одного: чтобы ЧК не узнала о деле, которое создали и ведете по заданию атамана…
Касымхан, вернувшись к себе в отдел, вызвал Нехорошко. Тот, обычно поддакивающий Касымхану во всем, вдруг стал расспрашивать его о родственниках, а узнав, что их у Чанышева только в Джаркентском уезде свыше трех десятков, переключился на помощников по организации. Его интересовало, не арестован ли уже кто из них и когда. Поверив, наконец, Чанышеву, искренне ему посочувствовал и обещал разъяснить создавшееся положение Дутову.
— Таким образом, — как он выразился, — у Александра Ильича отпадут малейшие подозрения.
«Он, — писал агент о Чанышеве, — действительно отдается нашему делу. Что только от него зависит, он делает. Так что работа его деятельная, но очень острые шипы у Советской власти…»
А в конце письма приписал:
«С нетерпением ожидаем вас и вашего прихода, но никак не дождемся».
Последовавший затем обмен письмами между Чанышевым и Дутовым убедили Суворова в том, что атаман не сомневается в Чанышеве.
Шел январь 1921 года. Направленные Суворовым в разведку Махмуд Ходжамьяров, Мука Байсмаков и Юсуп Кадыров возвратились из Суйдуна с нерадостными вестями. Они рассказали, что после рождества, когда Дутов из дому не отлучался вовсе, вспыхнул мятеж маньчжурского полка в Куре. Суйдунскую крепость китайцы сразу объявили на военном положении, которое, наверно, сохранится до ликвидации мятежа.
Предположение Ходжамьярова оказалось верным: только к концу января полк хунхузов (так называли жители Синьцзяна маньчжуров) наконец успокоился и крепость вернулась к мирной жизни.
Суворов почти не покидал в эти дни своего кабинета. Он получил указание облЧК прибыть в Алма-Ату для консультации по осуществлению заключительной части операции и теперь готовился к отъезду.
Возвратившись из Алма-Аты с последними наставлениями облЧК, Суворов вызвал к себе Чанышева.
— В сущности, — сказал он, — план очень прост. Вы пригласите запиской Дутова на переговоры к вам в дом. Если он пойдет на это, вы вывозите его из крепости и затем доставляете в Джаркент. По дороге, которой вы будете возвращаться, в известных вам местах вас будут ожидать наши люди со сменными лошадьми для обеспечения быстрого передвижения на случай погони. Этими лошадьми вы воспользуетесь и в случае возможной неудачи. Дутов не дурак, в этом мы с вами не раз убеждались. Он может усомниться в том, что вы нечаянно ушибли ногу и поэтому не смогли сами прибыть к нему. Тогда вам ничего не останется, кроме как поскорее убираться оттуда… План прост, но осуществить его нелегко. Давайте еще раз подумаем о расстановке наших сил. Самая важная и ответственная роль будет принадлежать, конечно, вам. От вашей оперативности и уверенности зависит исход всего дела. Но не менее важную и ответственную обязанность будет нести тот, кто пойдет с вашей запиской к атаману. Как вы думаете, кто бы это мог сделать?
