Незримый фронт | страница 117

Больше о славном советском разведчике чекисте Филиппове я ничего не слышал.

Весной 1944 года наш 206-й легкоартиллерийский противотанковый полк дивизии резерва Главного командования, в котором я служил оперуполномоченным особого отдела НКВД, после упорных боев совместно с другими частями наступающих войск овладел поселком Калисантупка, оседлал дорогу, идущую от Тарнополя на этот поселок. Так завершилось полное окружение крупных сил немцев в районе Тарнополя.

Атаками с тыла и фронта немецкое командование предпринимало отчаянные попытки выбить части наших войск из Калисантупки и прорвать кольцо окружения. Не переставая, били по поселку вражеские орудия различных калибров. В воздухе не стихал гул немецких самолетов. Волна за волной шли они со смертоносным грузом на расположение нашего полка. На позиции ползли немецкие танки, за ними шли автоматчики. Казалось, сейчас они неминуемо сомнут ряды наших войск, но этого не случилось. Снова и снова немцы откатывались на исходные позиции.

Командовал в то время полком Герой Советского Союза полковник Жагала. Он был обаятельным, но строгим человеком, любил образцовый порядок, особенно в штабе. Штаб воинской части — это ее сердце. Проникни в сердце вредоносная бацилла — пропала часть как боевая единица. Окопается в штабе немецкий лазутчик — пойдет один провал за другим и не только в одной этой части.

…Я давно присматривался к старшему сержанту Дмитриеву, занимавшему в штабе полка должность старшего делопроизводителя, и еще к сержанту Хрипунову.

Дмитриев был замкнут, ни с кем не откровенничал, почти не бывал веселым. Даже в дни наших больших удач на фронте хмурился. Но у него был отличный, удивительно красивый и четкий почерк, а это для штабного работника не малое достоинство.

«В чем же дело, — думал я, — почему так живет человек? Кругом все бурлит, все радуются. Гоним же проклятых фашистов, гоним! А он…»

Сержант Хрипунов был полной противоположностью Дмитриеву: весельчак, рубаха-парень, хоть и невелик ростом, но хорошо сложен, ловок в движениях и даже, казалось, красив.

Я решил обратиться за помощью к Хрипунову, чтобы вместе с ним разгадать характер Дмитриева. Хрипунов стал приглядываться к Дмитриеву и заметил, что при наступлении немцев тот заметно оживлялся, настроение улучшалось, а при успешных боях наших войск он становился хмурым.

После боев под Калисантупкой настроение в полку было приподнятое. Каждый старался использовать короткую передышку: написать письмо родным и близким, привести в порядок обмундирование и боевое оружие, отдохнуть.