С этим все было ясно: такие уже попадались. А другие? Где другие, выброшенные вместе с ним? Или его выбросили одного? Ни взрывчатки, ни рации при нем не оказалось. Может быть, у него было другое задание? Какое? К кому он шел?
Я не спешил реагировать на повествование Кучевасова и Мельниченко. Слушал молча. Надо было поразмыслить, разобраться, проверить…
— С нами выброшен еще один человек, — закончил Кучевасов. — Кто он, конечно, не знаем, но документы у него на имя младшего лейтенанта Курочкина…
Да, совершенно верно! Сообщение о Курочкине из Саратова мы уже имели.
Как обычно в подобных случаях, сейчас же началась запись сообщений парашютистов и розыск тех, кто вместе с ними, одним самолетом, или до них были заброшены врагом в наш тыл.
Эти сведения нас очень интересовали: надо было искать одних и готовиться «принимать» других диверсантов.
…Фашисты надеялись, что советские люди восстанут против власти. Ничего утешительного не смогли бы сообщить на этот счет своему «шефу» оберсту Шмидтке и его агенты, даже решись они выполнять его задания. Они могли увидеть и сообщить ему, что уральцы не покладая рук трудятся, что заводы Уральска работают намного выше своих плановых расчетов, что многие, самые крупные и лучшие здания, даже некоторые школы превращены в госпитали, и население с огромной любовью заботится о своих защитниках. Могли бы сообщить они и о том, что трудящиеся области по всем показателям выполняют государственные задания по производству и поставкам государству для нужд обороны хлеба, мяса, молока, масла, фуража. Сверх планов сдают государству в фонд Красной Армии эшелоны хлеба. Приютили они десятки тысяч эвакуированных женщин, детей, стариков, разместили их у себя. Обеспечили фуражом десятки эвакуированных совхозов и конезаводов. А ведь на полях-то работали одни женщины, старики да подростки: все способные носить оружие ушли на фронт. И еще могли бы они пронаблюдать и сообщить оберсту, как в тридцатиградусный мороз, после каждого бурана, тысячи уральцев выходили на очистку аэродрома, чтобы самолеты могли бесперебойно нести свою боевую службу.
Вряд ли подобные разведданные доставили бы удовольствие оберсту и его командованию! Но было в Уральске и нечто другое, что, конечно, заинтересовало бы его, передай об этом Мельниченко!
Впрочем, Мельниченко передавал в разведцентр оберсту собранные в Уральске «разведывательные» сведения. Передавал старательно, регулярно…
Уже на следующий день в Уральск прибыл представитель НКВД СССР капитан Волынский. Он выслушал Кучевасова и Мельниченко, сопоставил их показания с данными, имевшимися в НКВД. Говорили они правду. И сведения зафронтовой разведки, и данные, сообщенные ранее попавшими в руки органов НКВД в разных местах парашютистами-агентами, совпадали с показаниями Кучевасова и Мельниченко.
