— Так страдает от невозможности быть рядом с теми, кого увидел снова? — нахмурившись, уточнила Надя.
— Не знаем. У него такая каша в голове сейчас… — почти всхлипнули Двадцать и Одна, снова удивительно слаженно.
— Разверните, пожалуйста, экран связи, я хочу с ним поговорить, — попросила Плетущая, и Силы поспешно выполнили ее просьбу, являя изображение. Сами же шмыгнули куда-то в сторону и затаились. Дескать, нас тут нет, отродясь не было и не будет.
Дарсен Виндер сидел в каком-то грязном кабаке. Даже ничего не понимающая в забегаловках такого рода девушка не могла иначе назвать темную, воняющую гнильем, тухлятиной и безнадежностью дыру.
Разумеется, юрист опять топил свои печали в крепком алкоголе. Перед ним стояли глиняная кружка и кувшин с надколотой широкой горловиной. И без того не слишком привлекательный внешне обрюзгший мужчина сейчас был заляпан вином, чем-то жирным и кровью из рассаженной губы. А еще он походил на панду-мутанта. Один подбитый глаз отливал синевой.
Дарсен Виндер, блестящий законник, квасил по-черному и бесконтрольно выплескивал свою боль в пространство. Наде никогда не нравилось общаться с пьяными. От них, чем больше выпьют, тем хуже пахнет. Но сейчас она сама попросила о разговоре и не имела права отказываться от беседы. Если верить словам Сил, а врать эти создания были органически не способны, потому как такими их создал Творец, то все происходящее было следствием необдуманного совета. Ее совета.
— Дарсен, — осторожно позвала Надя, не зная, с чего лучше начать и может ли быть в такой ситуации вообще какое-нибудь «лучше».
— Куколка? Привет! — совершенно трезвым голосом отозвался юрист. — Великие на работу призывают, что ли, опять пауки где-нибудь завелись?
— Нет, они за тебя очень переживают, — тихо ответила Надя.
— Что за меня переживать? Дураков учить надо, жестко учить. Мордой об стол. А лучше по брусчатке повозить — если в башке соображения нет, так пускай через дырку снаружи затечет…
— Все настолько плохо? — испугалась девушка. — Твои родные страдают?
— Мои родные… — Дарсен отхлебнул не из кружки, а прямо из кувшина, снова порезав губу о сколотый край и даже не заметив этого. А потом горько выдохнул: — Они не мои ныне. Они счастливы, куколка! И никогда не вспомнят обо мне. Я им не нужен! Смешно!
Хриплый хохот Виндера бил горькими осколками разлетевшегося вдребезги зеркала.
— Моя хрупкая упрямая Эльмис уже не Эльмис, а везучий, как демон, предводитель хирда морских разбойников, способный развалить меня нынешнего на две половинки одним ударом даже не топора, ножика. А малыш Дильт — многодетная мать в семействе богатого купчика.
