. И что он, Алиас, с папой и мамой живет на земле Векса. И что для всех людей, кого знал маленький Алиас, этот человек был главным.
Тот день, когда он увиделся с наместником лицом к лицу, он не забудет никогда. Эту встречу устроил папа. Держа его за плечи впереди себя, как деревянную куклу на негнущихся ногах, отец привел его под ясные очи наместника. Папа – старший письмоводитель и архивариус – волновался, как сейчас понимал Алиас, не меньше своего малолетнего сына.
– Вот, сиятельнейший, – отец подтолкнул сына вперед, – это мой сын Алиас. Он уже умеет читать и писать. И если на то будет ваше дозволение, будет развивать свои знания в вашей школе, наместник. Вольнослушателем, конечно, – согнулся в поклоне отец. Замечание о вольнослушании, как много позже узнал Алиас, говорило о том, что денег на полноценное обучение сына у архивариуса не было.
– Учеником, Клай, учеником! – махнул рукой наместник. – Плохим бы я был чиновником, если бы такого сообразительного парнишку оставил вольнослушателем, так ведь? Тем более мальчика, что живет в моем доме! Глядишь, и вырастет тебе будущая смена, Клай. Будет на кого место оставить. Так что учись, парень, – и Векс Кней вновь махнул рукой, на сей раз показывая, что аудиенция окончена.
Ох уж этот знаменитый взмах главного! Повинуясь этому взмаху, возвышали и изгоняли, пороли и награждали, вешали, отрубали руки, осыпали золотом или заливали в глотку горячий свинец… По этому взмаху строились мосты и города, снимались с насиженных мест огромные массы людей, двигались армии и флоты. Этот знаменитый взмах мог означать как «быть по сему!», так и «все прочь!», как «славься в веках, мой друг!», так и «отрубите этому засранцу голову!».
По этому взмаху руки Алиас позже становился учетчиком, помощником письмоводителя, сопроводителем писем, курьером, а затем и личным порученцем. Повинуясь этому взмаху руки, Алиас побывал в половине Империи – в сияющих дворцах и виллах, в мрачных трущобах и пыточных подвалах. Он посетил и некоторые сопредельные земли. Студеный ветер выдувал из него последнее тепло; суховей пустынь медленно поджаривал тело; крепкий морской бриз просаливал живьем…
По этому взмаху Алиас Фугг выполнял незначительные, пустяковые, рутинные, официальные, личные, а потом и тайные поручения главного. За много лет между ними сложились особые рабочие отношения, и место детского священного трепета заняло глубокое, безграничное уважение к талантам и уму этого незаурядного человека. Государственного деятеля. И столь же горьким и яростным было чувство, что одной из причин падения этого человека послужил он сам, Алиас Фугг…
