Пришлось тихонько свистнуть, чтобы привлечь его внимание. Дед выглядел обескураженным, но хватки не терял. Пришёл ко мне, залёг рядом с таким расчетом, чтобы контролировать те зоны, которые я со своей точки наблюдать не мог, и уже потом спросил:
– Какого хрена произошло?
– Расскажу, не поверишь.
– А если в двух словах?
Я повернулся к старателю, встретился с ним взглядом и проговорил:
– В двух словах: не поверишь.
– Тогда после?
– Да, так будет лучше. Что будем делать?
– То, что планировали, – старатель махнул рукой в сторону наблюдательного пункта зареченского патруля. – Нужно пошукать там по углам. Узнать были ли там парни из патруля, когда всё вот это вот началось. Проверить на месте ли аэромобиль. Если на все вопросы ответ – нет, тогда попробуем пересидеть внутри.
– Двинули? – я поднялся, окидывая взглядом ближайшие руины.
– Да, пойдём, – Дед как-то странно на меня посмотрел и выдал: – Всё страньше и страньше.
– Я тебе видеозапись блока памяти потом покажу, и поверь, мне есть чем тебя удивить.
***
Дом, который общинники Агрокомплекса переделали под наблюдательный пункт, не имел входов снизу. Подъездные двери заварены, с внутренней стороны всё залито бетоном. Нижние окна по тому же принципу, забаррикадированы так, что баррикаду можно снести только вместе со стенами.
Мне пришлось откладывать в сторону оружие и сбрасывать разгрузку с рюкзаком, чтобы цепляясь за выбоины добраться до третьего этажа, где присутствовало первое, не заделанное намертво окно.
Скалолазом я никогда не был; правда, бегали конечно и ползали по разным буеракам во время армейского контракта, но делали это с помощью обычных перчаток-липучек. Но страшно не было, на фоне того что я видел и через что прошёл, подобная мысль вызывала лишь грустную улыбку. Нужно – значит, делай; переживать или бояться, будешь потом, в уютной и безопасной богадельне по типу «Пьяного Скризла» за кружечкой чего-нибудь горячительного. Если честно я сам себе удивлялся, насколько изменилось моё сознание за эти месяцы. Не зря говорят, что человек упорная зверюга, ко всему привыкает.
Кое-как перевалился внутрь, почуял запах, приторный, неприятно-сладковатый, и достал пистолет. Я явно был не первым «гостем» посетившим это место. Одна обойма, вообще ничто, но выбора не было. Нужно было провести краткую разведку и найти способ затащить сюда старателя, ибо с раненой ногой самостоятельно повторить мой манёвр он не мог.
Под ногами что-то звякнуло, заставляя обратить внимание на пол. Гильзы, целая россыпь, смятая рикошетом пуля, несколько капель крови собравших на себя пыль и от того почти невидимых. Комната была огневой точкой для стрелка, судя по гильзам – пулемётчика. Но ни самого стрелка, ни его пулемёта в помещении не было. Скромная лёжка в углу, маленькое зеркальце, прикреплённое к узкому штырю, чтобы смотреть в окно не высовываясь, и раскрытая фляга поверх лежки, с которой натекла вода прямо на спальник. Ещё была дыра под окном, небольшая совсем, ствол выставить хватит, чтобы бить по направлению – не больше.Вот и все детали, которые удалось приметить.
