Лида
Я сидела возле Федры, держала ее за руку. Моя милая тетя была в сознании и смотрела на меня полными слез глазами. Она явно хотела что-то сказать, но мешала маска, что закрывала ее рот. Когда вошла медсестра, Федора показала жестом: сними маску. Девушка сначала отрицательно покачала головой, но тетя разнервничалась, стала пытаться сделать это сама. Тогда сестричка пожала плечами, сказала:
– Ладно, но только на минуту, раз хотите сообщить что-то срочное.
Девушка тактично вышла, оставив нас одних. Без маски Федоре дышать было тяжело. Она торопилась, говорила еле слышно, быстро, взволнованно:
– Лида, прости меня за все, милая! Беги от Клима прочь. Я.. тебя продала ему много лет назад.
– Продала?! Но зачем?
Я уже многое знала о Климе и догадывалась, зачем я ему была нужна. Мстить! Делать меня несчастной. Нелепое, страшное предположение, но только оно объясняло наш нелепый брак хотя бы частично. Но даже осознание всего не могло ничего изменить. Я любила Клима всем сердцем, всей душой и ничего не могла с этим поделать. Не могла справиться со своими чувствами. И не хотела, несмотря на боль и страдания. Федора продолжала:
– Не знаю, дочка, только не для хорошего он тебя купил. И.. свадьба! Не жена ты ему, Лида. Все подстроено. Я денег хотела, глупая. Не удержалась от соблазна. Как и тогда, несколько лет назад, когда у бабки тебя забрала. Не знаю, жива ли она. Но ты съезди к ней, Лида. Зоя Семеновна Балакова, в Заречниках. Дом пятый от магазина, зеленый…
Последнюю фразу Федора произнесла с трудом, дышать ей становилось все сложнее. Я выбежала, позвала медсестру. Та заохала, сказала:
– Вот не надо было у вас на поводу идти. Надеюсь, все образуется.
Медсестра подоспела вовремя. Скоро Федора задышала ровно, спокойно. Закрыла глаза, заснула. Время близилось уже к утру. Я устала, глаза слипались. Даже задремала ненадолго. Проснулась от недовольного голоса врача, делавшего осмотр и выговаривавшегося медсестре:
– Навестить пациентку я разрешил, но не оставаться на ночь. Это ни больной, ни родственнице не нужно. Девушка, езжайте домой, сейчас начнутся процедуры, жизни вашей тети больше ничего не угрожает. Дома выспитесь, вечером при желании снова заглянете.
Федора показала мне глазами: все правильно, слушайся доктора.
Я чмокнула тетю и вышла. Хотелось немедленно мчаться на поиски бабушки. Но я понимала: нужно хотя бы немного поспать, освежиться, выпить кофе. Да и пыжик остался в особняке. На нем домчусь до Зареченска намного быстрее. А еще я хотела поговорить с Климом. У меня имелось много вопросов, на которые он не хотел дать ответ. Я вызвала такси, следом набрала номер мужа. Абонент оказался недоступен. Тревога костистой лапой резанула, царапнула в душе, появилось тревожное предчувствие. Я старалась гнать от себя плохие мысли. Мало ли по какой причине выключен телефон. Климу в последние дни тоже пришлось несладко. Возможно, спит мертвецки пьяным. Или напротив, бодр и занят бизнесом, не хочет, чтобы его отвлекали в важный момент. Занятая мыслями, сама не заметила, как оказалась за городом. Вот и мой новый. Открыла дверь. Вошла. Красиво, уютно. Но так пусто! Не хватает ароматов, доносящихся с кухни, детского смеха, собачьего лая. Хочется верить, что рано или поздно прошлое отпустит нас, и тогда в этом доме появится жизнь. Пока он мне чужой. У меня до сих пор не было ни времени, ни возможности рассмотреть ни двор особняка, ни сам дом внутри. Снова вышла наружу, прошла несколько метров. Только сейчас заметила, что часть территории огорожена высоким литым забором. Судя по всему, за ним должен быть сад. Но где же вход? Я двинулась вдоль забора, но не увидела ни входа, ни выхода. Зато сильно замерзла. Боясь простыть, быстрыми шагами направилась к дому. Но неожиданно снова пришлось вернуться к главным воротам, там раздался нетерпеливый автомобильный гудок. Во двор въехала небольшая газелька. Из салона выскочил молодой человек, поздоровался:
