Макс с Ромой уставились на меня.
– Мне кажется, ты не до конца понимаешь, с кем мы имеем дело, – вкрадчиво произнёс Рома.
– Понимаю, – ответила я, глядя ему в глаза, – а еще понимаю, что не хочу никого втравливать в свои проблемы. Это мое дело и пока только мне угрожает опасность. Пусть так и остается.
Макс откинулся на спинку дивана, Рома же наоборот, облокотился на колени.
– Твое дело, – в итоге сказал Макс, – предложение насчет денег еще в силе. Я пойду.
– Я тоже, – встал Рома, глядя мне в глаза, – вечером зайду.
Несмотря на все неприятности, вот это вот «вечером зайду» звучало очень обещающе. Я не поняла, в какой момент стала зависима от Ромы. Снова запала на плохого мальчика. На мальчика, которого наняли, чтобы меня избить и унизить. Молодец, Катя, превзошла сама себя.
Я проводила мужчин, закрыв за ними дверь, и прислонилась к стене. Вот как бывает иногда, Макс и Рома вообще не обязаны мне помогать, Рома мог бы просто проигнорировать задание, так как он не трогает женщин, а Макс бы сказал, что не может ничем помочь. А вместо этого они тайно собираются, что-то придумывают, пусть и из разряда фантастики. При этом, не требуя ничего взамен.
Я попыталась вспомнить, когда последний раз моя семья мне в чем-то помогала, ну или хотя бы просто поддерживала. Вспомнила, в девятом классе я готовилась к олимпиаде по английскому, тогда мама сказала Кристине, чтобы она не приставала ко мне и не мешала. Глупо запоминать такой незначительный случай? В моем случае, нет, потому как более серьёзных и не было.
Меня всегда одевали-обували, хорошо кормили, отмечали дни рождения с кучей гостей, отправляли в лагерь и вывозили на море. Меня не оскорбляли, не били, но я никогда не чувствовала себя любимой.
«Катя, ты старшая сестра, зачем ты обижаешь Кристину?» – спрашивает меня мама будничным голосом, обнимая младшую дочь. «Она сломала мою куклу, подарок от бабушки», – кричу я в возмущении, смотря на ухмыляющееся лицо сестры. «Она не специально», – отмахивается мама. «Как не специально можно оторвать голову?!» – кричу я, понимая, что справедливость не восторжествует. «Это всего лишь кукла, вещь, – продолжает гнуть свою линию мама, – а ты сестру за это побила!» «Я дала ей подзатыльник, если вы ее не воспитываете, то я буду это делать!» – спокойным голосом отчеканиваю, разворачиваясь и уходя из комнаты.
Та кукла была моей любимой, даже в свои четырнадцать лет я с ней спала, потому что мне подарила ее бабушка, папина мама, которую я помню плохо, но от неё осталось воспоминание запаха пирогов и теплых рук. Кристина это знала, как и знала, что ей ничего не будет, если она ее сломает. Младшая дочь с детства была болезненной и хрупкой, и от этого так оберегаемой мамой. Я не оправдала ее надежд, не стала леди, а выросла пацанкой, а вот Кристина. Нет, она на леди ни разу не тянет, но умеет притворяться, лицемерка с множеством масок, такая двуличная и такая любимая мамой. С отцом все проще, ему по боку на нас обеих, он делает то, что говорит мама, а еще откупается деньгами. Ну хотя бы без фальшивой любви.
