– Ты не заставишь меня тронуть маму.
Отец заносит руку и бьет меня по лицу. Ослепленная, хватаю ртом воздух – упала бы, если бы он не держал меня.
– Я могу заставить кого угодно сделать что угодно, – говорит он абсолютно спокойным голосом.
– Ты не сможешь заставить меня обидеть маму! – кричу я, хотя лицо горит, а из глаз и носа течет. – Когда-нибудь я стану большая и убью тебя.
Отец снова смеется.
– Солнышко мое, – произносит он, снова силой притягивая меня к себе. – О, погляди только, как ты идеальна. Ты будешь моим шедевром.
Когда через потайную дверь входят мама и Тиэль, отец шепчет мне на ухо, а я лежу щекой на его теплом плече, и мне так спокойно в его объятиях… Только непонятно, почему комната пахнет дымом и почему у меня так болит нос.
– Биттерблу? – зовет мама.
В ее голосе звучит страх. Я поднимаю к ней лицо. Ее глаза распахиваются широко-широко, она подходит ко мне и отрывает от отца.
– Что ты наделал? – шипит она на него. – Ты поднял на нее руку. Животное. Я убью тебя.
– Дорогая, не говори ерунды. – Отец встает, нависая над нами.
Мы с мамой такие маленькие, так тесно прижимаемся друг к другу, и я удивляюсь, почему мама злится на отца.
– Это не я ее ударил, а ты, – говорит он.
– Это неправда, – возражает мама.
– Я пытался остановить тебя, – продолжает отец, – но не смог, и ты ее ударила.
– Тебе никогда не убедить меня в этом.
Ее слова ясны, а прекрасный голос звучит музыкой в груди, к которой прижимается мое ухо.
– Интересно, – говорит отец и мгновение изучает нас взглядом, наклонив голову, а потом добавляет: – Очаровательный возраст, не правда ли? Пора мне познакомиться с дочкой поближе. Мы с Биттерблу начнем индивидуальные уроки.
Мама поворачивается, становясь между мною и отцом. Ее руки вокруг меня – словно железные прутья.
– Не начнете, – говорит она отцу. – Убирайся. Убирайся из моих покоев.
– В самом деле, интереснее некуда, – повторяет отец. – А если я скажу, что ее ударил Тиэль?
– Это ты ее ударил, – говорит мама, – и теперь ты уйдешь.
– Восхитительно! – восклицает отец и приближается к ней. Его кулак появляется из ниоткуда, врезается ей в лицо, и она падает на пол – и я снова падаю, но на этот раз уже взаправду, падаю на пол вместе с мамой. – Можете не спешить, когда будете тут прибираться, если желаете, – замечает отец, нависнув над нами и потыкав носком сапога. – Мне нужно кое о чем поразмыслить. Мы продолжим беседу позже.
Отец уходит. И вот уже Тиэль стоит на коленях, наклонясь к нам, и на нас льются кровавые слезы из свежих порезов, которые у него откуда-то появились на обеих щеках.
