Все это давно известно, но мне кажется, что есть еще одна вещь, которая сделала революцию возможной, дала на нее как бы высшую санкцию. И суть этой вещи в подмене и самозванстве, которое началось в России в XV веке и окончательно сложилось к концу века XIX. В XV веке в России появилась знаменитая концепция, объявившая Москву Третьим Римом, новым Святым Градом. Суть ее состояла в том, что русский народ после Флорентийского собора 1439 года, во время которого Константинопольская церковь признала верховенство Рима, остался последним хранителем истинной веры и, следовательно, народом избранным.Та же концепция говорила, что русский царь, глава православного народа, на земле есть наместник Бога. А дальше сначала с царем, а потом и с народом происходит чрезвычайно показательный перенос центра тяжести с Бога на монарха и с православной веры – на собственно народ. Перенос этот и определил всю дальнейшую русскую историю.
Сначала формула “царь – наместник Бога” понималась как обязанность царя вести себя на престоле так же милосердно и справедливо, как вел бы себя сам Господь, но Иван Грозный за считанные годы опалами и казнями изменил ее до неузнаваемости. По Грозному, если царь – наместник Бога на земле, то он никому и ни в чем никогда не должен давать отчета. Не только восставать, но даже противиться его гневу – значит противиться воле Божьей, что есть смертный грех.
То же, хотя и медленнее происходило и в связке “русский народ – православие”. Если раньше в этой паре центр тяжести естественно падал на православие, а русский народ был избран единственно потому, что хранил и защищал истинную веру, то дальше народ становится избран как бы навсегда и сам по себе, и то, что он считает правильным, объявляется угодным Богу как бы по определению. В итоге во второй половине XIX века в России в общих чертах формируется взгляд на мир, который и определил ее судьбу почти до наших дней. Суть его состояла не в преодолении даже, а, если можно так выразиться, в превышении христианства. Одной из вариаций этого взгляда и этой правды, причем, надо сказать, весьма практичной, безусловно был Коминтерн. («Рассказ “Марксистка” – о девочке лет семи, которая, не зная, сама догадывается о марксизме, как о священной жизни в материальных условиях». – «Записные книжки», с.225) Если православию всегда с трудом удавалось находить себе прозелитов, то Коминтерн за считанные десятилетия позволил объединить вокруг «старшего брата» огромную империю.
