— Речь идет только о тебе, Лор.
Я застыла и молча заглянула ей в глаза.
— Войну должна предотвратить ты.
От такого ничем не прикрытого напоминания я тяжело сглотнула.
— Я больше ничего этого не хочу. Ни пророчеств, ни видений — ничего.
— Но почему? — вдруг оживилась подруга, и все ее жесты стали слишком нарочитыми. — Видения — это же круто. Когда они у тебя были, ты могла с их помощью менять жизни людей, Лор. Ты могла помогать людям.
Мне хотелось посмеяться над ее словами. А потом рвать и метать, долго и нудно рассказывая о том, как она ошибается.
Бруклин задумчиво прикусила нижнюю губу, и я прямо-таки увидела, как у нее в голове вращаются шестеренки.
— Тебе только нужно больше тренироваться. Вот и все. Уверена, видения к тебе вернутся.
Следующие мои слова были сказаны еле слышным шепотом, но я не могла и дальше гнуть эту линию. Это нечестно ни по отношению к Брук, ни по отношению к любому из нас.
Собравшись с духом, я прошептала:
— Они никуда и не девались.
— В смысле? — словно пришла в себя подруга.
Я отодвинулась подальше и стала нервно мять подушку.
— Видения. Они никуда не исчезали. — Я посмотрела на Брук в надежде понять ее реакцию. — Наоборот, стали такими мощными и яркими, что я не могу их контролировать. Они атакуют меня, как ракеты. Бьют прямо в нутро. Рвут на части сердце. Мне больно. От каждого видения.
Бруклин придвинулась ко мне:
— То есть ты по-прежнему их видишь?
— Да.
Судя по ошеломленному выражению лица, она и правда не догадывалась.
— Но почему ты мне не сказала? Зачем врала?
— Потому что не нужны мне никакие видения.
— Почему? Почему ты отказываешься от чего-то настолько чудесного?!
— Чудесного? — На этот раз я действительно насмешливо фыркнула. — То, что происходит со мной, ты называешь чудом? — Резко вдохнув, я приготовилась выложить подруге всю правду и ничего, кроме правды, и, впившись пальцами в подушку, с горечью поинтересовалась: — А ты в курсе, что в прошлом году ученицу из нашей школы изнасиловали? — Глаза Брук распахнулись, но я продолжала, потому что если остановлюсь, то вряд ли сумею начать заново: — Она ничего никому не сказала, потому что считает виноватой только саму себя. И она до сих пор хранит эту тайну. — Я наклонилась к подруге. — Ты знаешь, каково это — подвергнуться насилию, Брук? Я знаю. Теперь точно знаю, во всех подробностях. Это непостижимая, невероятная жестокость, которую претерпевает не только тело, но и душа.
— Я… я не знала, — запинаясь, пробормотала Бруклин.
