– Так, «ты умрёшь», «тварь, такие должны умереть» и последнее в день рождения. О, здесь уже конкретика, – рассуждал Алексей, – почему же наш блогер не пожаловался мужу? Странно.
– Я думаю, дело в первом смс, – сказал Эндрю, – оно на другой стороне.
– А вот это интересно, – усмехнулся Алексей.
– Знаешь, я внимательно изучил её инстаграм. Марго очень любила выставлять себя во сне, иногда фото, иногда видео. Так вот, ракурс – всегда одинаковый. Тут два варианта: либо она ставила телефон на запись, но это не так удобно. Скорее всего, я склоняюсь к тому, что на её ноуте стоит такая программа, и если это так, она могла записывать автоматически и ту ночь тоже. В общем, мне надо посмотреть её ноут.
– Ты знаешь, – сказал Алексей, – я попытаюсь это устроить.
В этот момент в штаб зашла Мотя, у неё на пальце красовался новый бинт, доктор всё-таки помог ей, правда, видимо, делал он это нечасто или сама личность пациентки давила на него, сделал он перевязку не очень красиво.
– Ну что? – спросили её в один голос Эндрю и Алексей.
– Ничего, – вздохнула Мотя. – Виктор по-прежнему при виде меня говорит «сгинь». Толян правда утверждает, что он просто не проспался, и предлагает подождать до утра. Я же думаю, это потому, что он Телец и очень упрямый. Плюс ко всему, охранник выдвинул версию, что его что-то смущает в моей внешности, так что мы решили, что завтра поступим хитрее. Я спрячусь за Толяна и оттуда озвучу свою просьбу.
– Гениальный план, – сказал Алексей.
– Думаешь? – спросила Мотя.
– Уверен, – поддержал её старший товарищ, еле сдерживая смех, – он обязательно сработает.
В этот момент в комнату ввалилась Зинка, именно ввалилась, потому что казалось, что ходить она не может. В жёлтом дождевике девушка встала у двери и молчала.
– Шеф, ты нас затопишь, – сказала Мотя и показала лужу, образовавшуюся вокруг Зинки. – Ты что, шла через дорогу? Её же закрыли, охрана даже врача не выпустила, он остался здесь ночевать, говорят, шторм. Кстати, про врача, – вспомнила Матильда и начала оглядываться, – он надоел мне со своей курткой – верните, верните – словно она у него «Армани» какая-нибудь. Кстати, знаете, а доктор-то наш сидел, – жалостливо сказала Мотя.
В России как-то принято жалеть сидевших, не бояться, не презирать, а именно жалеть. Только у русского народа могла родиться пословица «От тюрьмы и от суммы не зарекайся». Наверно, это потому, что у русского народа в крови память о миллионах невиновно репрессированных. Вот и Мотя объявила об этом факте с искренней жалостью к человеку.
