— Как ты здесь оказалась?
Этот вопрос мучил Игоря, он мог только догадываться про других членов их сообщества. Почему-то все молчали, да и его тоже никто не спрашивал, как он сюда попал, словно это табу.
— Меня продали, — был короткий ее ответ.
— Что?
— Да, продали. Я должна была выйти замуж, увезли, а после просто взяли и продали.
— К… ка… как так?
— У вас свои законы, у нас свои. За ширму мало кто заглядывает. Кто думает о насилии в семье? Так, разве что для видимости. Сколько женщин умирает от рук мужей, а сколько детей изнасиловано их же родителями? Думаешь, кому-то до этого есть дело?
— Есть, — Игорь знал про жестокости в семье. Его друг однажды пришел в школу, а вся спина была в подтеках, мать отлупила его за то, что тот плохо учится. — Не все такие.
Он не хотел верить, что мир так и не изменился, так и остался варварским, как тысячелетия назад. Ведь кто-то же добился равноправия для женщин, кто-то же добился принятия законов, кто-то же это все делает?
— Да, но не все. Моя тетя приняла в семью двух девочек, их отец убил мать за то, что она встречалась с другим мужчиной. А разве он имел на то право?
— Не знаю, я уже во многом сомневаюсь.
— А ты что считаешь?
— Я отработаю, выкуплю свою свободу и выйду замуж, нарожаю детишек и буду счастлива.
— Разве?
Игорю казалось, что после того, что он испытал, уже не сможет нормально смотреть на женщину. Они будут для него всего лишь самками, которых надо ублажить. А что после работы тут будут думать женщины о мужчинах? Наверное, то же самое.
— Я пойду, — сказал Игорь.
— Спасибо.
— За что?
— За урок, что сегодня преподал.
— Да-да, — сказал он и вошел в сторону парка, где обычно никого не было.
Урок. Сколько у него было этих уроков. Подвал, турок Кюбат, что запихал ему палец в зад и заставил почувствовать страх. А после прут Беркера, когда его сорванец не захотел подниматься. А после…
Игорь уходил как можно дальше, не хотел никого видеть. Он машина для секса и ничто более. У него нет будущего, по крайней мере, Игорь его не видел. Пройдет несколько лет, может, пять или десять и его спишут. А что тогда? Притон у моря или в баню. Что?
Он думал бежать, может, даже смог бы. Если ему повезет, то даже доберется до города. А что потом? Его опять вернут обратно, как тогда у Беркера. Но тогда его точно спишут, и он больше не увидит ни отеля, ни бассейна, ни лошадей. И тогда он станет настоящим рабом.
— Нет, — решил он, — не сейчас, не так, может, все получится, и я стану свободным.
