— Простите, если разбудил. Надеюсь, что вы выспались. Уже почти полдень.
Я неохотно перевернулась на спину и потянулась. Он отвернулся и продолжил свое занятие, как ни в чем не бывало. Ни один мускул на лице не дрогнул.
— Кстати, ваша каюта уже свободна… — намек в его голосе был довольно прозрачным. — Мальчика перевели в лазарет, его состояние все еще тяжелое, но лекарь дает хороший прогноз.
Я молчала, продолжая откровенно пялиться на него. Он тяжело вздохнул, встретившись со мной глазами в зеркале, и вытер платком остатки мыльной пены с лица.
— Я действительно вам благодарен, что вы помогли мне с мальчиком. Ваше вмешательство спасло ребенку жизнь. Но все же… — он слегка замялся, — может, вы все-таки вернетесь к себе в каюту?
— А мне и здесь хорошо, — мстительно ответила я и еще раз с удовольствием потянулась.
— То есть вы не хотите привести себя в порядок и выйти к обеду? — уточнил он растерянно. — Тень сказала, что вы ничего не ели все это время…
Стоило ему напомнить о еде, как у меня засосало под ложечкой. Пока меня тошнило и укачивало, одна лишь мысль о пище могла вызвать рвоту, а сейчас… Качка была еле заметна, и обычный голод завладел мной, заставив позабыть о другом, не менее жадном…
— Или вас все еще укачивает? — заботливо поинтересовался инквизитор, и я скрипнула зубами, отбрасывая одеяло и садясь на кровати. — Вам помочь?
Я оттолкнула его руку и прошествовала к выходу с гордо поднятой головой, едва сдерживаясь от желания врезать по его цветущей физиономии.
Я жадно уставилась на миску. Холодная солонина и черствая хлебная лепешка вдруг показались чрезвычайно аппетитными. Я цыкнула на Тень, которая пыталась меня удержать, и подтянула к себе миску.
— Госпожа, после долго голодания вам не следует…
Я хищно нацелилась на кусок, но тут миску у меня самым бесцеремонным образом отобрали. Инквизитор подвинул к себе мою порцию и покачал головой:
— Госпожа Хризштайн, потерпите немного. Солонина — тяжелая пища для желудка…
— Это мое! — я вцепилась в миску, но он перехватил меня за запястье и тихо сказал:
— Не позорьтесь, пожалуйста.
Я открыла рот, чтобы высказать ему все, что думаю, но захлебнулась слюной. Невесть откуда взявшийся божественный аромат горячего куриного бульона раздразнил обоняние, и в животе позорно заурчало. Повар поставил перед инквизитором глиняный горшок с бульоном, накрытый хлебной лепешкой, поклонился и сказал:
— Святой отец, если еще что-то будет нужно, вы уж не стесняйтесь.
