— Ничего. Я хочу к маме. Вы злой.
Я опешил от такого заявления и остановился, присев на корточки, чтобы быть с ним вровень.
— Почему я злой? Покажи ногу.
Свежий кровоподтек на ноге. У меня перехватило дыхание. Уже не спрашивая, я задрал на мальчишке рубашку и ужаснулся. Багровые круги свежих синяков перекрывали лиловые пятна старых, а загноившиеся ссадины и свежие рубцы украшали тело, словно и не ребенок стоял передо мной, а уличный задира, дерущийся за деньги.
— Я же говорила!
— Господин инквизитор, госпожа Бергман пожаловалась мне, что вы…
Я распрямился и гневно уставился на капитана, которого успело привести это жалкое подобие матери.
— Госпожа Бергман жестоко избивает сына.
— Я воспитываю своего сына так, как считаю нужным, и не собираюсь выслушивать…
— Капитан, когда воспитывают, то бьют по заднице, а не в живот. Взгляните, на нем же живого места нет… — я развернул мальчишку к капитану, но не успел договорить. Ребенок вырвался из моих рук и бросился к матери.
— Я не хочу в приют! Вы злой! — выкрикнул он и спрятался в складках ее платья.
— Госпожа Бергман, вы калечите сына. Откуда столько злости к собственному ребенку?
— Господин инквизитор, — в нерешительности начал капитан, — я не понимаю сути ваших претензий. Госпожа Бергман имеет полное право…
— Она не имеет права на неоправданную жестокость. Я требую, чтобы ее изолировали от ребенка на все время плаванья. После прибытия я лично разыщу его родственников и…
— Да пошел ты! — процедила пьяница. — Его папаша отдал концы в объятиях любовницы, оставив мне жалкие гроши и наградив этим спиногрызом. А его жадная семейка ни копейки не от меня получит, и его тоже не увидит!
Она дернула за руку охнувшего от боли мальчишку и потащила прочь. Я шагнул за ними, но капитан преградил мне дорогу.
— Господин инквизитор, мне не нужны неприятности на борту. Я вас прошу, оставьте ее в покое.
— Она издевается над сыном, вымещая на невинном ребенке свою злость. Я не позволю…
— Здесь я слежу за исполнением закона. И нет такого закона, ни церковного, ни светского, который бы запрещал матери…
— Ее нельзя назвать матерью. Капитан, неужели вы останетесь равнодушным к страданиям ребенка?
— Я ничего не могу сделать. Вы тоже. Для взятия под стражу пассажира нужны более весомые основания. Они у вас есть?
Я смотрел на капитана, бессильно сжав кулаки. Он пожал плечами и примирительно сказал:
— Не принимайте близко к сердцу. Ну не убьет же она его, в самом деле.
