На подобных пиршествах работы поваров были настоящими произведениями искусства. Каждый соревнующийся должен был представить нечто особенное, поэтому кухари изгалялись, как могли. Огромный сладкий замок из марципана, украшенный засахаренными цветами и фруктами; молочный поросенок, зажаренный целиком и фаршированный нежнейшим мясом перепелов и острым сыром с плесенью; экзотическое вино из гарлегской ежевики, подогретое с пряностями и медом; заливная прозрачная осетрина, дрожащая от дуновения воздуха; и, конечно же, "Поцелуй Единого". Увы, Малгожатте попробовать сие творение так и не удалось, но она была удивлена скромностью его вида. На многоярусной серебряной вазе стояли крохотные тарелочки с дымящимися шариками, которые судьи даже поначалу опасались пробовать. Странная масса, из которой были сделаны шарики, имела разный цвет и, как оказалось, разный вкус, потому что мнения судей разошлись. Они спорили до хрипоты о мягкости и насыщенности вкусовых оттенков, сравнивая то с божественной сладостью и терпкостью южного винограда, то с пикантной кислинкой лесных ягод, то с обжигающей свежестью мяты и нежной горечью ванили… Конец спору положил верховный каноник Кирилл, объявив, что вкус зависит от милости Единого и благочестия того, кто пробует. После этих слов исход состязания был решен, а скромный владелец таверны "Пять колосков" в одно мгновение стал известным всей столице. И он своего не упустил…
Я надолго задумалась после ухода госпожи Дрозд. Решающее слово в состязании явно было у верховного каноника, поэтому его поддержка была бы очень кстати. А еще неплохо бы все-таки быть представленной ко двору, чтобы под благовидным предлогом свести знакомство с остальными судьями… Что ж, придется слушаться инквизитора… И для него будет лучше, если княжна Юлия окажется старой девой с тройным подбородком, бородавками на носу и толстым задом…
Инквизитора дома не было, его, несмотря на поздний час, срочно вызвали к кардиналу. Я решила подождать Кысея, коротая время за чашкой чая с милейшей тетушкой Идой, как просила себя называть госпожа Остенберг. Мы успели перемыть косточки не только этому благовоспитанному молодому человеку, но и вспомнить любезного отца Георга, или просто Жорика, как его ласково называла старая женщина, посокрушаться падению нравов в обществе на примере нерадивой матери Йорана и даже обсудить последние новости о жестоком убийстве сына гаяшимского посла. Странным образом, но в этом доме мне нравилось больше, чем в комнатах Корабельного квартала. Чай был ароматным и горячим, а хозяйка забавляла простодушной наивностью и добротой, так что я даже перестала злиться на вынужденное ожидание.
