Наследие джиннов | страница 2
Когда я проскользнула в сарай, никто из толпы, собравшейся у стрельбища, даже не обернулся. Ряд больших масляных светильников под крышей отбрасывал жирные блики на лица зевак. Тощие юнцы торопливо устанавливали мишени, увёртываясь от тумаков здоровенного мужчины, который их подгонял. Скорее всего, это были сироты, чьи отцы гнули спину в оружейных мастерских на окраине Пыль-Тропы, пока их не разорвало на части или не сожгло живьём — как правило, по пьяни. Порох шуток не любит.
Озираясь по сторонам, я едва не наткнулась на верзилу, дежурившего у двери.
— Вперёд или назад? — рыкнул он, придерживая рукоятку кривой сабли на поясе. С другой стороны висел револьвер.
— Что? — растерялась я, едва не забыв изменить голос. Целую неделю тренировалась говорить, как мой приятель Тамид, но получалось всё равно не по-взрослому — такой мальчишеский тенорок. Однако дверному стражу было всё равно.
— Три фауза за место в задних рядах, пять — впереди, — пояснил он. — Ставки — от десяти фауза.
— А в средних почём? — невольно вырвалось у меня.
Вот кто за язык тянул? Тётушка Фарра уже год не могла выбить из меня излишнюю разговорчивость, но этот громила справился бы куда лучше. К счастью, он лишь нахмурился, приняв, очевидно, шутку за тупость.
— Каких ещё средних? Либо впереди, либо сзади, парень.
— Я не смотреть, — поспешила заявить я, пока храбрость окончательно не улетучилась, — я стрелять.
— Тогда что ты мне мозги пудришь? Иди вон к Хасану. — Он подтолкнул меня к здоровяку с прилизанной чёрной бородкой и в алых шароварах, который барабанил пальцами по низкому столику с дребезжащей грудой монет.
Глубоко вдохнув через куфию, я постаралась успокоить сердце, готовое выскочить через горло.
— Сколько за участие?
Шрам на верхней губе Хасана искривился в ухмылке.
— Полсотни фауза.
Грабёж, да и только! Почти всё, что у меня есть. Целый год откладывала, чтобы сбежать в Изман, столицу Мираджа.
Несмотря на куфию, чернобородый уловил мои колебания, и взгляд его пренебрежительно скользнул мимо. Это и решило дело. Я высыпала на стол пригоршню лаузи и полушек, собранных по монетке с таким трудом. Как говорит тётушка Фарра, я способна на любую дурость, лишь бы доказать, что кто-то не прав. Собственно говоря, так оно и есть.
Хасан скривился на кучку мелочи, однако, с привычной ловкостью пересчитав деньги, неохотно кивнул. Прилив удовлетворения дал краткую передышку моим издёрганным нервам. Получив от чернобородого деревянную бирку на шнурке, где чёрной краской было выведено: 27, я повесила её на шею поверх ткани, которой перемотала грудь.