1
Июль 1971года выдался сухим и жарким. Серега Сибирцев загорал на крыше сарая с экзаменационными билетами и конспектами по математике в руках.
Эх, если бы не выпускные экзамены, то лежал бы на берегу речки, или бы еще лучше, махнул на Онежское озеро. Там отдых — лучше не придумаешь. Природа — сосны корабельные, белый мох, песочек мелкий и чистый (куда там до него Крымскому), а вокруг десятки озер: Великое, Котечное, Щучье, Окунево, Тудозеро, Палозеро… и все битком рыбой забиты: сиг, щука, налим, язь, карась, лещ, окунь, корюшка, ряпушка. Идешь на лодке по копаням из озера в озеро, вокруг лилии цветут, птицы поют, рыба плещется, бобры-трудяги «плотины» строят — красота, аж сердце замирает от счастья…
— Кончай ночевать, счастье свое проспишь, — раздался звонкий девичий голосок.
Это на крышу залезла Любаша. Она, как и Сергей, готовилась к выпускным экзаменам.
— Привет, Люб, давай помогу, — Серега протянул Любаше руку и помог забраться на сарай.
— Ну, че, много билетов выучил?
— Да уже вторую половину повторяю.
— Молодец, у тебя еще два дня впереди, а у нас послезавтра экзамен, а я еще на один раз их не прошла. Как сдавать буду? Не знаю.
— Кто бы говорил. Уже три экзамена на «отлично» сдала, сдашь и последний.
Любаша сняла легкое платьице, разложила покрывало и легла загорать.
— Ну, что стоишь, как истукан, ложись, загорай или читай вслух билеты.
Серега действительно был смущен и взволнован красотой и чистотой девичьего тела.
— Ну, что ты топчешься? Все солнце мне загородил. Ложись рядом.
Сергей упал на покрывало и стал читать вслух ответы на вопросы билетов. Краем глаза он наблюдал за Любашей. Какая же она красивая, — думал он. Огромные карие глаза, смотрящие всегда с насмешкой, черные брови, как два крыла, взметнулись над ними. Длинные, мохнатые, чуть выгоревшие на солнце ресницы были прикрыты. Из приоткрытых алых губ виднелись ровные белые зубы. Улыбка ее сводила с ума всех дворовых парней. Белесые длинные локоны волос ложились волнами на спину. На талию и ноги Серега даже посмотреть не мог, это было что-то умопомрачительное, недоступное и греховное, казалось ему.
