Этот план крепко засел у меня в голове, и через несколько дней я заговорил о нём снова.
Я сказал Пятнице, что дам ему лодку, чтобы он мог вернуться на родину, и в тот же день повёл его к той бухточке, где была моя лодка. Вычерпав из неё воду, я подвёл её к берегу и показал Пятнице. Мы оба сели в лодку, чтобы испытать её ход. Пятница оказался отличным гребцом и работал вёслами не хуже меня. Лодка быстро неслась по воде. Когда мы отошли от берега, я сказал ему:
— Ну что же, Пятница, поедем к твоим землякам?
Он посмотрел на меня уныло и хмуро: очевидно, по его мнению, лодка была слишком мала для такого далёкого плавания. Тогда я сказал ему, что у меня есть другая, побольше, и на следующий день мы с ним отправились в лес на то место, где я оставил свою первую лодку, которую не мог спустить на воду. Пятнице эта лодка понравилась.
— Такая годится, годится, — твердил он. — Тут можно много класть хлеба, воды и всего.
Но со дня постройки этой лодки прошло двадцать три года. Всё это время она провалялась без всякого присмотра, под открытым небом, её припекало солнце и мочили дожди, вся она рассохлась и сгнила. Однако это не поколебало моего решения предпринять поездку на материк.
— Ничего, не горюй! — сказал я Пятнице. — Мы построим точно такую же лодку, и ты поедешь домой.
Он не ответил ни слова, но стал очень печальным и мрачным. Когда я спросил, что с ним, он сказал:
— За что Робин Крузо сердится на Пятницу? Что я сделал?
— Откуда ты взял, что я сержусь на тебя? Я нисколько не сержусь, — сказал я.
— «Не сержусь, не сержусь»! — повторил он раз шесть или семь. — А зачем отсылаешь Пятницу домой, к его землякам и родным?
— Да ты ведь сам говорил, что тебе хочется домой, — заметил я.
— Да, хочется, — отвечал он, — но только с тобою. Чтобы и ты и я. Робин не поедет — Пятница не поедет! Пятница не хочет без Робина!
Он и слышать не хотел о том, чтобы покинуть меня.
— Но, посуди сам, — сказал я, — зачем я поеду туда? Что я там буду делать?
Он горячо возразил мне:
— Что ты там будешь делать? Много делать, хорошо делать: учить диких человеков быть добрыми, умными.
— Милый Пятница, — сказал я со вздохом, — ты сам не знаешь, о чём говоришь. Куда уж такому жалкому невежде, как я, учить других!
— Неправда! — возразил он запальчиво. — Меня учил — будешь учить и других человеков.
— Нет, Пятница, — сказал я, — поезжай без меня, а я останусь здесь один, без людей. Ведь жил же я один до сих пор!
Эти слова, по всей видимости, показались ему очень обидными. Он порывисто бросился к лежавшему невдалеке топору, схватил его, принёс и протянул мне.
