Правда, и при Р.Рейгане была предпринята попытка осуществить глубокие преобразования. Впрочем, её результаты даже в среднесрочной перспективе оказались настолько противоречивыми, что практически сразу же привели к серьёзному обострению системных проблем внутри высшего американского истеблишмента в 90-е годы прошлого века.
Переход по дрожащему ветхому настилу над пропастью
Переходный период к принципиально неизвестной, новой цивилизации де-факто начался ещё с Первой Мировой войны, столетие завершения которой мы будем отмечать осенью этого года. Та война-катастрофа перечеркнула все иллюзии, которые оставались в европейских элитах относительно прогрессивной роли и миссии западной цивилизации.
Внутри каждой цивилизации на определенном этапе её развития обязательно возникает некое предчувствие своего исторического финала. В Римской империи существовал т. н. синдром «тысячи лет». Еще в эпоху царей мудрые оракулы предсказали, что Рим просуществует только тысячу лет. И, начиная со II века, по мере приближения предсказанной даты, странный паралич всё сильнее и сильнее охватывал и знать, и плебс Вечного Города, что лишь облегчило реализацию данного предсказания.
Предчувствия неминуемой гибели западной цивилизации внезапно появились в интеллектуальных кругах Запада в ходе и сразу после Первой мировой войны. Самым выдающимся примером таких предчувствий стала книга Освальда Шпенглера «Закат Европы». После неё и под её влиянием появилось множество текстов, которые с разных сторон показывали, как происходит этот «Закат». Из последних по времени самыми примечательными в этом отношении можно считать: «Конец истории» Ф.Фукуямы (1989), «Смерть Запада» П.Бьюкенена (2002) и уже упоминавшийся «Come on!» — юбилейный доклад Римского клуба (2017).
Итак, после Первой мировой ощущением неизбежной гибели западной цивилизации было пропитано мироощущение не только властвующих кругов Европы, но и широких народных масс. Отсюда — появление принципиально новых цивилизационных проектов в 20-е и 30-е годы ХХ века, причем не только в изощренных концептуальных текстах, но также в тщательно разработанных политико-идеологических и даже государственных формах.
Убеждённость в неизбежном завершении капитализма как глобальной цивилизационной системы питала левые идеи о неминуемости мировой революции. Сталин и Мао Цзэдун были убеждены именно в цивилизационной антагонистичности капитализма и социализма. И только постсталинское руководство, взяв на вооружение сначала идею «догнать и перегнать Америку», а затем — концепцию «мирного сосуществования двух общественно-политических систем», де-факто активизировало процесс конвергенции/интеграции СССР в западную цивилизацию, одновременно пытаясь совершенствовать и развивать цивилизацию советскую. Это смертельное противоречие оказалось неразрешимым. Фактически то же самое произошло и с Китаем после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году.
