Первый удар по замку не дал результата. От второго удара кусок бетона раскалывается надвое, и осколки выпадают из рук женщины. Но она находит валун побольше, ее настойчивость не уступает Сюзанне, и с третьего удара замок заметно гнется. Четвертый удар, и замок на земле.
Сюзанна мгновенно освобождается. Она выскальзывает из рук полицейского и проносится мимо женщины прежде, чем ее успевают остановить. Распахивает дверь, врывается внутрь, неукротимая, как прибойная волна. Вонь и темнота на мгновение сбивают ее с ног, но глаза быстро адаптируются к нехватке света.
И тут она все видит.
План Адама. Тело Эмили.
В этот момент Сюзанна видит все.
Небо цвета души Сюзанны: не серое, не черное, а пустое. Оно ровно простирается до самого горизонта и напоминает, как огромен мир и как безнадежны попытки почувствовать себя близко к дому.
Почва под ногами мягкая, на траве поблескивает роса. Обычно это любимое время года Сюзанны. Листва опадает, дни становятся короче, у нее всегда появляется чувство, будто мир ластится к ней. Она любит пауков и сети, которые они плетут, чтобы уловить оседающую росу. Здесь, на вершине холма, с которого открывается вид на весь город, на крыши, дороги, изящные переплетения повседневной жизни, заставили бы ее обычно застыть на месте. Обычно.
Она проходит мимо ряда надгробных камней к той могиле, где лежит ее дитя.
Она несет один цветок подсолнуха. Она не знала, что выбрать, но жизнерадостность этого цветка, связь со светом казались подходящими. Она видит, что и другие тоже недавно приносили цветы, к любимым, похороненным по соседству, но сегодня она, похоже, первая. Еще рано, на тропе нет следов. Она идет, и ей слышится движение рядом, но повернувшись, она видит только гнущийся на ветру клен.
Могила прямо перед ней.
Естественно, она изменилась со дня похорон. Но боль все еще там. Печаль, горе. И для Сюзанны это сейчас единственное, что имеет значение.
Она кладет подсолнух на землю и оглядывается, убеждаясь, что все еще одна. Ничего, никого, и на мгновение она закрывает глаза. Она так устала. Безумно устала. И это та усталость, которую сон, если ей удастся уснуть, не прогонит. Интересно, это оно? Так она будет чувствовать себя до конца дней? Надо было знать, учитывая, через что она прошла. Но реальность оказывается непредсказуема.
– Бедный мой ребенок, – говорит она громко. – Бедные мои дети. – Она опускается на колени на холодную сырую землю, проводит пальцами по имени на надгробии.
