– Я пришел из-за Джейка, Сюзанна. Все это, с самого начала, было о Джейке. Он единственный во всем мире, кому я мог быть нужен. Кто мог бы любить меня, как положено родителю. Он был моей единственной надеждой. Но ты лишила меня этого.
– Но он был мальчишкой. Просто мальчишкой!
Сюзанне кажется невероятным, что для кого-то ее сын может быть не просто ребенком, ее поражает, как далеки ее взгляды и Адама. Словно они смотрят на одно и то же с противоположных сторон. Для Сюзанны Джейк – вечный мальчик. Прекрасный, потерянный, сломанный мальчик, выбросивший свой шанс повзрослеть. Для Адама он – мужчина, отец, которым он никогда не был.
Теперь Сюзанна это видит. Она понимает каждый вопрос Адама, каждую его реплику. То, что он говорил о любви Джейка к его матери, о том, как она ему была дорога. И предположение Адама, что на самом деле не было никакого изнасилования. И пожар, его одержимость мыслями о том, чья это была идея, кто первым бросил спичку, как Элисон удалось выбраться из горящего кабинета. Адам повторял все то, в чем Сюзанна обвиняла газеты, ровно то, что все мы делаем, когда правда оказывается слишком жуткой или горькой и неудобной. Он смотрел на события иначе, манипулировал фактами, чтобы построить и перестроить рассказ так, как ему захочется. Более того, он придумал себе отца: родителя, о котором мечтал и которого у него никогда не было.
Что до Сюзанны…
По мнению Адама – в его рассказе – Сюзанна лишила его отца, определив всю дальнейшую судьбу Адама.
И оказывается, не только по мнению Адама.
– Ты знаешь, что я прав, – говорит Адам. – Разве нет? Я вижу, что знаешь. Ты всегда знала, что Джейк умер из-за тебя. Поэтому ты и сбежала. Тебе пришлось. Ты не смогла жить с тем, что натворила. Не смогла жить со стыдом.
У Сюзанны было столько причин для побега. Себе она говорила, что все из-за Нила. После смерти Джейка ее муж вынес их личное горе на суд прессы. Даже позволил им опубликовать его фотографию.
Им руководило горе, Сюзанна это знала. Он злился, рвался в бой и хотел, чтобы весь мир узнал о трагической судьбе, постигшей их сына. Только версия Нила в его интервью подтверждала каждую ложь, какая проникала в газеты. Снятие анонимности не только заново разожгло ненависть к жертве их сына, но еще и подвергло будущее их дочери опасности, что, по мнению Сюзанны, было непростительно.
Особенно когда Нил пообещал повторить. Позднее, после случая с плевком.
– Я тут подумал, журналисты все время просят еще интервью. Надо об этом рассказать, показать, что ненависть еще живет в обществе. Ради Джейка. И Эмили… газеты предлагают неплохие деньги, мы сможем дать ей хорошее образование. И съездить в отпуск. – И вот это уже нельзя простить, решила Сюзанна.
