Так или иначе это было, никто толком не знал, но все знали точно, что у старосты неприятности.
Не зря же ходила она на переменах по коридору, пошмыгивая носом, и подозрительно прятала глаза. Дали, наверно, ей на педсовете жару!..
Но неприятности у Трехиной начались еще задолго до педагогического совета.
Начались они еще в тот самый день, когда в седьмом «Г» впервые узнали, что Валька Пустовойтова лежит в больнице с воспалением легких и отмороженными ногами.
В классе вдруг все зашептались, заволновались. Стали собирать деньги и отправлять к Вальке делегатов с коробками печенья и кулечками конфет.
Заговорили о том, что Валька за время болезни, наверно, сильно отстанет от класса и, как только она выпишется из больницы, ей нужно будет срочно помочь — подтянуть по всем предметам.
Старую, неуклюжую и неудобную Валькину парту ребята утащили на чердак и на ее место поставили новую.
* * *
Но Валька в седьмой «Г» больше не пришла…
Из больницы Вальку выписали после весенних каникул.
Шел апрель. Запоздавшая немного весна теперь спешила, торопилась изо всех сил, вдребезги раскалывала ледяные лужи, расправлялась с сугробами, подобралась к волжскому льду.
За Валькой в больницу поехал Сергей Иванович на такси.
Валя с самого утра топтался у ворот дома и вздрагивал при каждом гудке автомашины.
За все время ему удалось попасть к Вальке в больницу лишь один раз.
Он принес ей коробочку конфет, купленную за счет сэкономленных различными способами денег, и, приковавшись взглядом к коричневой полоске на сером больничном одеяле, которым была покрыта Валька, глухо сказал:
— Если с тобой что случится, если что сделают… я возьму и под трамвай лягу. Пусть и мне ноги отрежет.
Валька ответила ему одним словом, повторив его трижды, как заклятие:
— Дурак, дурак, дурак…
Когда серая «победа» с шахматными полосками на боках подъехала к дому и остановилась. Валя бросился к ней и быстро распахнул дверцу.
— Ну вот, — с усмешкой сказал Сергей Иванович, вылезая из машины, — и кавалер твой тут как тут, к твоим услугам…
Валя выпустил дверцу из рук, дверца захлопнулась.
Валька открыла ее сама, вышла из машины и повернулась лицом к отцу, слегка наклонив голову — так становятся против ветра.
— Ну-ну, — смущенно сказал отец и озадаченно потер ладонью подбородок.
Непонятно ему было, то ли дочь повзрослела, то ли ее характер показался другой своей стороной.
Вот сейчас, когда ехали в автомашине по городу, Валька, глядя на залитые солнцем улицы, на весеннюю воробьиную суету, на прохожих, всю дорогу молчала. Молчала и о чем-то думала.
