Он уже не мог остановиться: лыжи, разогнавшись, быстро скользя по ледяной коре, влекли его вниз, к оврагу…
Валька прижала к груди руки и отчаянно закричала:
— Падай! Расшибешься! Падай на землю!
Но Валя не упал.
Он лишь выпустил из рук лыжные палки и, часто-часто приседая, царапал пальцами лед — пытался ухватиться за что-нибудь.
На один миг оглянулся он назад, и Валька увидела его страшно бледное, перепуганное насмерть лицо…
Тогда Валька встала на лыжи, всхлипнула и, зажмурив глаза, ринулась следом за ним…
Она неслась к обрыву с закрытыми глазами.
Она ничего не видела и ничего не чувствовала.
Только слышала, как визжит и похрустывает ледяная пленка, ломающаяся под лыжными полозьями…
Потом этот ледяной визг кончился, а Валька все продолжала стремительно нестись вниз, навстречу ветру, который изо всех сил старался оттолкнуть ее назад.
Лишь когда что-то ударило по ногам, подбросило и сбило в снег, Валька поняла, что эти последние секунды она летела в воздухе, что она уже на дне оврага и что, самое главное, она жива и, кажется, не сломала себе ни рук, ни ног.
Валька открыла глаза и осмотрелась.
Валя лежал в нескольких метрах от нее.
Валька вскочила, отшвырнула лыжи и, ломая подошвами полуботинок ледяную пленку над сухим и рассыпчатым снегом, проваливаясь в этот снег по колени, бросилась к Вале.
Валя лежал на спине и смотрел сквозь запорошенные снегом стекла очков в небо.
Валька обхватила Валю за плечи и попыталась приподнять его, повторяя испуганно: «Валя, Валечка! Что с тобой? Господи, да что же с тобой?»
Но когда Валя, дрогнув губами, повернул к ней голову и, заикаясь, сказал: «А з-здорово… Как с трамплина…», — Валька крепко стиснула кулак и сунула его Вале под нос.
— Тебе же говорили: падай! Зачем не падал?!
Валя улыбнулся ей дрожащими губами:
— А все-таки прыгнул!..
Они долго не могли выбраться наверх и не меньше часа брели по дну оврага, проваливаясь в снег и волоча за собой лыжи. А когда, наконец, выбрались из оврага, то оказались в добрых двух километрах от города.
Всю дорогу до дому они шли, не разговаривая, лишь поддерживали друг друга, когда встречался на пути обледеневший бугор или попадалась застекленевшая ледяная лужица.
В коридоре их встретил Вовка.
Сестре он устроил скандал. Он-то, Вовка, небось, выполнил свою долю домашней работы — отвел утром Василька в детский садик, а Валька даже картошки поджарить не потрудилась. И суп есть нельзя: несоленый.
Валька молчала: ведь в самом деле виновата, прогуляла целых два часа, а гулять-то не полагалось.
