О Магуськине я слышал еще в Петропавловске. В ночном разговоре директор института тоже назвал это имя. Мефодий в моих глазах вырастал до фигуры былинного богатыря.
— А где он сейчас?
— Тут, у вулкана, на стоянке геодезистов.
Первый лагерь — это точка отсчета, по которой меряют трудности. Их и теперь немало на всех стоянках вокруг вулкана. Ежедневно видеть лунный пейзаж — надоедает! Дышать газом, идущим от лавы, — надоедает, конечно! Питаться тушенкой и манной кашей… Скучать по бане, кормить комаров… Можно ли все перечесть? Пепел… В первом лагере он хоронил под собой все, что не двигалось. Но кто его тут не хлебнул, пепла? Геодезисты Юрий Фомин и Лев Дадоян, заблудившись в пепловой мгле, сочли за благо лечь у верхушек засыпанных пеплом кустов. Утром, когда ветерок повернул, ахнули: ночь коротали всего в полсотне шагов от палатки!
Ветер тут может в любой момент изменить направление, и тогда любая стоянка окажется в положении первого лагеря. Да если даже полоса пеплопада проходит и в стороне, пепел все равно есть: в ботинках, в волосах, в ушах, на зубах, в каше, в спальном мешке, в банке с солью и, хуже всего, в фотокамере. Переводишь пленку — пепел скрипит; а ты уже хорошо знаешь: в поединке с этой вулканической пылью, лишь по ошибке называемой пеплом, фотокамера победителем не выходит.
Одно удовольствие около вулкана — чай! Но не хватает для чая существенно важного компонента — воды. От озер, каких тут было немало, осталась лужица размером в стол. Из нее брали воду, но потом перестали. Вода от пепла сделалась кислой и для чая признана непригодной.
«Каторга — не житье!» — скажете вы. Верно. Такая жизнь не каждому подойдет. Но тут, честное слово, вы не услышите жалоб. Трудности, которые я перечислил, лишь справедливая плата за все, что люди могут тут увидеть, узнать и почувствовать. И я бы скорее им позавидовал, чем посочувствовал.
Всего у вулканов со дня извержения постоянно работает человек пятьдесят. Геофизики, вулканологи, химики, геодезисты, геологи — все немедленно развернули тут фронт работ. Предсказанность извержения позволила всем изготовиться вовремя. Событие держится под перекрестным взором многих наук. И каждый, чье дело сюда призывало, счел долгом «есть кашу с пеплом». Сам директор Института вулканологии имел в кармане билет до Парижа на какой-то конгресс. Без колебаний Париж был принесен в жертву Толбачику — «тут быть важнее». Надо думать, коллеги в Париже только позавидовали Сергею Александровичу.
