По его знаку безусые подручные из младшей дружины принесли сундучки с драгоценными камнями и серебром, меха черных и обычных лис, богато отделанные чаши для меда и вина, ловчих соколов - каждый в клетке из медной проволоки с атласным колпачком на голове, привели двух боевых коней под красными с прогибом седлами и прошитыми золотой нитью попонами. Потом воевода Хвал на широком цветастом ручнике поднес Войшелку меч со словами:
- Прими этот меч, этот кардас, закаленный в трех огнях, купаный в черной, синей и красной крови. Пусть не согнется он до того часа, когда вайделоты разожгут погребальный костер, когда искры взовьются вместе с душою в небо, а смертное тело ляжет вместе с углем, золою и приносившим только победы мечом в землю.
У Войшелка радостно полыхнули глаза. Он поцеловал меч, потом Хвала и Далибора, растроганно произнес:
- Когда зазвонят в колокол ратный, встану я с этим мечом за Литву и Новогородок! Идемте же, побратимы, Рута ждет вас.
И тут же, словно услыхав каким-то чудом эти слова, за земляным валом и бревенчатым палисадом Руты ударили колотушками по дубовым доскам, подвешенным на веревках из звериных жил, короче - ударили в била. Их торжественно-тревожный голос полетел над рекою Рутой, над пущами, над болотными хлябями. Дружины Хвала и Войшелка уже вместе продолжили путь...
Город Миндовга и впрямь ждал их. Песчаная река дороги влилась в мощные дубовые ворота, врезанные в вал. Ворота щетинились угрожающими клыками кабанов и волков, вбитыми в темное от дождей и дыма дерево. Фигура Пяркунаса, выпиленная из толстого дубового комля, венчала все это сооружение. Бог-громовержец, сжимая в руке огненную небесную стрелу, пристально взирал на всех, кто въезжал и входил в принадлежащий ему и Миндовгу город. По обе стороны ворот горели негасимые костры, обращая в черную золу дубовые поленья. Над кострами были воздвигнуты навесы, чтобы ни дождь, ни ветер не смогли сбить священное очистительное пламя. Вайделоты и вайделотки в белых одеждах лили в костры смолу-живицу, бросали хворост. Знич, вечный огонь, не должен был погаснуть, исчезнуть, как не угасает солнце, как не угасают сестры его, падучие звезды-знички, над Новогородком и Литвой. Догорит одна, глядь - летит вслед за нею вторая, разбрызгивая золотистый свет в ночном бездонном небе. Из мрака могил виден сынам наднеманских пущ этот свет. Небо на восходе и небо на западе озарены им.
Неподалеку от ворот стояла дубовая башня-бакшта высотою в пять копий. На нее в торжественный, судьбоносный час восходил главный священник (а таковым в Руте был кунигас Миндовг), чтобы объявить народу волю богов. Помимо Пяркунаса, бога войны, властелина молний и верхних вод, тут почитали Калвелиса и Мянулиса, а также бога бурь и ветров Вейяса. Поклонялся здешний люд и Лауме - богине, которая славилась необычайной красотой, жила на облаке и после дождя распускала на себе пояс - яркую семицветную радугу.
