109 West 84 St., N.Y. 24 24 марта 1945
Дорогой Борис Исаакович.
Большое спасибо Вам и Анне Александровне{174} за Ваше внимание и участие. Т. М.{175} сама пишет Анне Александровне о себе. Мы оба очень тронуты. Письма идут теперь до изумительного разно: от 10 дней до 2 месяцев. Ваше письмо от 29 января шло бесконечно долго. То же самое — и еще в гораздо большей степени — относится к Франции. Так, я на днях получил от Б.К. Зайцева{176} два письма на расстоянии двух дней, причем первое было от ноября, а второе от конца января!
Со времени моего последнего письма к Вам произошла сенсация: в «Н[овом] Р[усском] Слове»{177} была 7 марта помещена парижская корреспонденция Кобецкого{178} о том, что 14 февраля десять более или менее видных людей, во главе со знаменитым человеком, Маклаковым, посетили полпредство{179}, обменялись речами с Богомоловым{180}, выслушали от него инструкцию о том, что надо относиться сочувственно к «Русскому Патриоту»{181} и затем приняли участие в «завтраке а ля фуршет». Корреспонденция, разумеется, была написана в самом восторженном тоне. Волнение в русских группах здесь было, как Вы догадываетесь, большое. О самом завтраке Вы, конечно, уже давно знаете, — я сообщаю Вам только об отношении к нему здесь. На следующий же, кажется, день собралось человек двадцать пять политических людей (не было Керенского — он в лекционном турне). Негодование среди эс-эров и эс-деков было невероятное и настроение единодушное. Только четыре человека из 25 высказались против резолюций и прочего — до получения более точной информации. К этим четырем принадлежали А.И. Коновалов{182} и я (а потом к нам присоединился и Александр Федорович [Керенский]). Я, в частности, доказывал, что Василий Алексеевич умнейший человек, не мог произнести ту бессмысленную речь, которую ему вложил в уста Кобецкий. Наше выступление вызвало холод, но все-таки резолюция принята не была. Коновалов послал Маклакову телеграмму с запросом и вчера получил ответ: «Иньоре артикль Кобецки. Канву ресеврэ нотр леттр докюмантэ, ву шанжерэ сертэнеман д-эмпрессион{183}. Маклаков, Титов, Альперин{184}, Тер-Погосян». Будем ждать теперь писем. Вы справедливо скажете, что если бы собрание в 25 человек и приняло резкую резолюцию, то это мирового значения не имело бы. Конечно. Однако, участникам «завтрака а ля фуршет» было бы, вероятно, тяжело, если бы с ними порвали друзья всей их жизни. А некоторые эс-эры говорили даже о необходимости исключения из партии двух участников «завтрака а ля фуршет» — эс-эров (Тер-Погосяна и Роговского). О том, что послужило причиной странного акта 14 февраля, у нас есть только догадки. Вероятно, было сильное давление франц[узского] правит[ельства]. Любопытно и то, что подписались под ответной телеграммой Коновалову четыре человека, притом именно те из десяти, которые нас только и интересовали (Ступницкий или Одинец
