Бережно придерживая скрытый на груди драгоценный образ — святыню обительскую, — отец Пахомий вел тихую беседу с тучным казначеем.
— Шел бы ты с нами, отец Паисий, — говорил он, — не пощадят тебя разбойники.
— Нет, отец Пахомий, как решено, так и сделаю; куда мне идти?.. Только вас задержу, упаду на первой версте… А за обитель святую я с радостью пострадаю!
— Ну, как знаешь, Господь тебя благослови! — грустно сказал архимандрит.
Приняв благословение и облобызав руку отца Пахомия, казначей запер наглухо калитку и пошел к пустынным келиям.
Оставшиеся монахи — человек восемь — собрались на молитву в монастырской трапезной. Это были дряхлые, седовласые старцы, давно простившиеся с миром. Старый схимник лежал ниц перед образом. Тяжко и горестно вздыхая, тучный казначей присоединился к братии.
Между тем крики бушевавшей толпы перешли в оглушительный вопль.
Давно были выбиты ворота, и оборванные, буйные ватаги черни врывались потоками в мирную монастырскую обитель…
Атаман Нечай шел во главе всех, бок-о-бок с атаманом Черноусенко.
Нарядные и веселые, в шуме и гаме толпы атаманы лихо и радостно перекликались друг с другом.
— Вот похвалит нас батюшка Степан Тимофеевич, — кричал атаман Нечай.
— Да и поживимся вдоволь, — кричал Черноусенко… Только бы монахи казны не схоронили.
— Полно, брат, в такой обители и без казны поживы довольно!..
Затрещали двери монастырских кладовых. Начался разбойничий грабеж.
Там и здесь вспыхивали подожженные ветхие келии… Гулко гремели топоры о железные запоры.
Атаман Нечай добрался до трапезной. Взглянул разбойник на седовласых старцев, взглянул на свечи, ярко пылавшие перед образами, и остановился неподвижно буйный казак на пороге.
Старцы, погруженные в молитву, не обернулись к нему.
— Порешить, что ли, их? — шепнул ему Черноусенко.
— Оставь… Что за веселье стариковскую кровь лить…
И удалой атаман с шумом захлопнул дверь.
— Гайда, ребята, по кладовым! Обшаривай!..
И буйная толпа отхлынула от пустынных келий к ризницам и монастырским чуланам. Грабеж разгорался.
