В «зримом слове» я нашла недостающий компонент: если предварять лекцию театрализованным знакомством с художником — героем лекции, гости запомнят намного больше, чем прослушав сухую историю.
Вместе с одним из актёров «Арлекиниады» мы начали вести «Живые Лекции» (так назвал этот жанр гость одной из первых лекций): основываясь на дневниках, письмах, картинах и собственном восприятии, я представляла себе, что хотели бы поведать сегодняшним нам, а о чём предпочли бы умолчать Гойя, Дали или Климт, и писала тексты в жанре «зримого слова». Актёр читал эти тексты, стоя у микрофона в луче прожектора, а зрители отгадывали, кто перед ними; после аплодисментов и игры в «угадайку» я знакомила гостей с жизнью и творчеством героя очередной лекции.
Гипотеза оказалась верной: даже спустя год после лекции люди радовались тому, как много они помнят, и присылали мне открытки из музеев. Эмоциональный фундамент прочно держал здание, построенное из историй.
Как выяснилось позже, мы не учли одного важного фактора: образ жизни и градус накала, связанные с этой работой и этим человеком, оказались невыносимыми для моей психики. Я провела несколько месяцев в психиатрической клинике, год на медикаментах и психотерапии и сделала из этого опыта два важных вывода: во-первых, я больше не работаю с актёрами и близкими мне людьми; во-вторых, попытки заниматься чем-то, что не приносит мне радости и ощущения полноты жизни, приводит к рецидиву и ещё месяцу в клинике.
Поэтому последние полтора года я читаю лекции об искусстве и веду блог на «Яндекс. Дзене». Как оказалось, театр — бонус интересный, но необязательный: на моих лекциях люди получают не только истории, но и переполняющие их эмоции и всё так же год спустя радуются тому, как много они до сих пор помнят, и привозят мне из музеев книги.
Постепенно я закрыла все окна в травматичное прошлое, осталось только одно — тексты в жанре «зримого слова». Они грустно лежали в «облаке» и время от времени попадались на глаза, робко напоминая о себе: неужели ты нас забыла? Я не забыла. Мой любимый друг и учитель Пауль Клее писал о картинах: «Я не успеваю за своими детьми, они рвутся на свободу». Тексты тоже рвались на свободу, да так усиленно, что воплотились в книге, которую вы держите в руках. Эту книгу нельзя в полном смысле назвать нон-фикшеном. Если вы любите художественную литературу и театр, а нехудожественной литературы опасаетесь (ведь сколько раз засыпали на третьей странице!), эта книга вас порадует. Она построена почти так же, как «живая лекция».
