Тем временем генерал Елисеев выложил на стол пачку фотографий:
– Получены данные авиаразведки: вот крупные механизированные силы противника беспрепятственно движутся по Варшавскому шоссе от Рославля в направлении Юхнова.
Стрельбицкий внимательно разглядывал снимки: в складках знакомого рельефа местности четко просматривалась дорога, по которой бесконечным потоком двигались немецкие танки и бронемашины. Их темные силуэты, местами смазанные клубами дорожной пыли, сливались в извивающийся хребет, по которому так и хотелось ударить сверху, расчленить, заставить замереть на месте. Полковник невольно стиснул зубы, что не ускользнуло от внимания генерала Елисеева:
– Теперь о главном. Получен приказ Ставки поднять по тревоге два подольских училища – артиллерийское и пехотное. Других сил на этом направлении сейчас просто нет. Необходимо мобилизовать все, что возможно, и задержать врага до подхода резервов с Волги. Это пять-шесть дней. Будете опираться на построенные там железобетонные ДОТы и капониры. Все необходимое старайтесь изыскать на месте. Вам будет помогать секретарь городского комитета партии, он получил на этот счет указание от товарища Щербакова.
– А в каком состоянии укрепрайон? – поинтересовался полковник.
– Строительство еще не закончено. Работы ведутся силами ополченцев и местного населения. А что это такое, – генерал вздохнул, – вы сами знаете: женщины, старики, дети…
Стрельбицкий не верил своим ушам. Самое страшное предположение, что его курсантов выпустят недоученными раньше срока, на поверку было только верхушкой айсберга предстоящих событий. А настоящая опасность, оказывается, крылась в другом. Ставка требовала … бросить в огонь самое ценное, что имелось сейчас в ее распоряжении, рискуя лишиться отличной кадровой перспективы.
Полковник переступил с ноги на ногу, глухо откашлялся:
– Товарищ генерал-лейтенант, но ведь это – завтрашние командиры, так сказать, золотой фонд армии! Через месяц-два они разъедутся по частям и будут защищать…
– Полковник Стрельбицкий! Кого и что они будут защищать через месяц-два, если немцы завтра утром окажутся в Москве? – Генерал хотел было сказать что-то еще более грозное, но в это время в дверь кабинета постучали.
– Разрешите, товарищ генерал-майор?
На пороге появился статный молодой подполковник. Открытое простое лицо, ясный, явно неглупый взгляд. Было заметно, что он – не из штабных: не было в его облике показного лоска, держался он просто, но знал себе цену, хотя вел себя, как и положено перед начальством, твердо и подобострастно.
