Кристофер-стрит, Вест-Виллидж, Нью-Йорк
30 сентября, 6:22
За 13 дней до события В.
Фэйн проснулся от запаха.
Вонь стояла жуткая.
– Боже, – простонал он и отпихнул простыню, уверенный в том, что обделался. Он не первый раз так надрался, случалось и облеваться, и обмочиться, ну да, после одной вечеринки в колледже разок даже в штаны наложил. В ту ночь он уяснил, что не стоит хлебать из чужого пупка, догоняясь залпами «Миллера», двойным «Егермайстером» и занюхивая шестью дорожками кокса.
Эх, молодо-зелено!
Фэйн снова застонал от собственных воспоминаний, таких отчетливых, словно цифровая копия высокого разрешения, да еще под перебранку ангела с дьяволом, нашептывающих в оба уха. Что тот, что другой – порядочные сволочи, так и норовят всю жизнь превратить в хреновый анекдот.
«Черт с ними, и с этим тоже», – Фэйн уселся в постели, кривясь от жуткой вонищи.
На простыне дерьма не было.
Там вообще ничего не было, кроме распечатанного, но не использованного презерватива и пятна от губной помады. Фэйн все никак не мог продрать глаза, а во рту было так погано, будто крысы нагадили.
Черт, все насквозь провоняло. Аж в горле першит.
Впрочем, дело не только в вони.
Он огляделся и выругался:
– Блин!
Он оказался в чужой квартире. Кровать была накрыта черными простынями и одеялом. По одному цвету можно было догадаться, что без подружки-гота тут не обошлось, небось это она на Рождество блондинке подарила. Ночник с наброшенным розовым шарфиком свалился с прикроватной тумбочки на пол. Там же был треснувший радиобудильник с потухшим экраном.
В спальне больше никого не было. Чисто девчачье жилье. По стенам развешаны фотографии в рамках: девчонка-всадница, семейные снимки, где все улыбаются, немецкая овчарка. Интересно, какому идиоту придет в голову вешать портрет овчарки в рамочке?
Комод заставлен пузырьками, флаконами с духами, тюбиками всякой косметической фигни. Все чужое, ничего знакомого.
Но черт побери, что же так воняет?
Вот будет прикол, если ту телку, с которой он вчера перепихнулся, только что пронесло? А еще круче, если она даже не удосужилась за собой смыть. Ну и вонь, как будто у нее внутри кто-то сдох.
Фэйн спустил ноги на пол и оттолкнулся руками от постели.
И тут начались настоящие странности.
От этого толчка он пролетел полкомнаты и врезался в комод, разметав этот бабский хлам по всей спальне. А грохот в тихой комнате показался оглушительным, как авария на дороге.
Фэйн остолбенел – удивленный неожиданным всплеском собственной энергии и шумом. Он прислушивался к звукам из туалета. Поспешный смыв. Встревоженный вопрос, что тут случилось.
