У них тут хоть деньги есть, а у нас была коммуна, настоящая, то, о чём мечтали большевики, каждому по возможностям, а всем — чего достанется. Есть немножко капиталистических отношений, ну так развитый социализм — бухать за свои, а пожрать — общая столовая. Местность такая, раз сюда попал — никуда ты отсюда не денешься. Даже самый маленький ребёнок будет за тобой следить. Вот так вот я и хожу — с палашом, без привязи, зная, что завтра меня повезут куда-то.
После того как ментат с бугром меня отправили на жертвенник, прошло довольно много времени. Я уже неделю хожу по их лагерю. Да, всё нормально, жилье предоставлено, обед по расписанию, никто ни в чём не отказывает и палаш у меня на поясе. Пару детей уговорил не оборачиваться. Родители мне хотели пушки в подарок подогнать, но смысла я в них не видел, отказался. А зачем? Пострелять мне тут никто не даст. Здесь каждый малолетний, только-только вылупившийся ребёнок является своего рода наблюдательным пунктом, и если я вздумаю что-то дурить, то тут же меня загребут, да и близость пекла, в общем-то, особо бежать некуда. Можно даже не ловить, и так сожрут за забором.
Так. Всё. Надоело. Самым наглым шагом прохожу мимо охраны бугра. Вот они оба, начальник и ментат, сидят за столом. Выхватываю палаш.
Острие замерло буквально в двух сантиметрах от носа главного. Держу. Перевожу к носу ментата. Лезвие в паре сантиметров от носа впечатления ни на того, ни на другого не произвело. Ещё раз подержал перед носом одного и другого. Эффект тот же, то есть никакого.
Главарь, знаете, такой Иосиф Виссарионович, но который хорошо питался, не отказывал себе в излишестве спиртным, много курил, но скорее всего не только папиросы «Герцеговина Флор», а взгляд такой же, как я себе его представляю и как мне в фильмах показывали. Я Сталина вживую не видел, как-то не довелось, хотя застал.
Набрав полную грудь пафоса, говорю:
— Раз я такой важный и для такой важной миссии предназначен, то давайте, принимайте меня к себе. Вот! У меня палаш, между прочим, двенадцатого века. Хрен у вас есть что-то старше. И узлы у меня, во!
Зрачки шефа, буйнопомешанного на пушках, сузились и взгляд стал пристальным. Вставая из-за стола, бугор хлопнул себя по коленям.
— А почему бы и нет? Завтра выезжать, сегодня вечером и начнём.
Великий и торжественный обряд посвящения проводился на огромной поляне-площади посреди стаба, с раскидистым говорящим древним дубом. Я пошутил. Дуба не было, но если бы и был дуб, то не удивился.
