Базарная площадь в преддверье джуа[61], утреннее столпотворение: женщины с грудными детьми, проповедники и колдуны, козы, куры, прочая живность. Посреди площади, прямо на земле лежат мальчик и девочка. «Доктор Алекс, бра ха!» – одна из торговок подзывает меня и показывает на детей. Что-то с ними не то – не взглянешь, доктор? Слезящиеся полузакрытые глаза, учащенное дыхание, толстый оранжевый налет на языке… Куда смотрит их мать? – Не мать, а матери – они у них разные. – От базарной толпы отделяются две женщины с товарными подносами на головах.
– Сколько времени они у вас так лежат?
– Мепаачеу, нна ммьенса. Эйе бонэ?[62]
– Да, очень серьезно. Эсе сэ моко клиник сеэсеи ара[63]. У меня сейчас срочный вызов, но я вернусь не позже чем через час и буду ждать вас в приемной. Слышите, я буду ждать вас в клинике через час. Эйе бонэ па-па-па-па-па-па![64]
– Ибэба, ибэба[65], – энергично кивают женщины. Скорее всего, не придут.
Прежде чем вернуться в клинику, мы с Абеной должны нанести визит в цирюльню на противоположном конце площади: это и есть мой срочный вызов. Пятнадцатилетняя девочка, помощница парикмахерши, жалуется на маточное кровотечение… Сегодня утром у нее случился выкидыш после того, как тридцатидвухлетний сосед, от которого она и забеременела, переусердствовал, удовлетворяя свои мужские потребности. Повитуха применила «народное средство» – видимо, что-то вроде спорыньи, – но кровотечение не прекратилось, и старшая парикмахерша, озаботившись здоровьем подопечной, послала за доктором. В больницу они не хотят, но на лечение на дому согласны. «Лечение» – это сильно сказано. Изотонический раствор, эргометрин и антибиотик – минимум того, что предписывает современная медицина, и максимум возможного здесь. Умелая Абена помогает провести гинекологический осмотр, проверяя на сохранение частей плода в полости матки, пока за васильковой ширмой мылится мыло и пенится пена, продолжаются бритье и стрижка.
