Фостер все еще пребывал в глубоких раздумьях. Он даже забыл напроситься на вечеринку в честь победы. Только выходя из машины рядом с домом, Фостер наконец спросил:
– Я точно не могу пойти? Я буду вести себя тихо. И не стану мешать, если ты захочешь напиться. Даже тете Кэти ничего не скажу.
Я бросила взгляд на дом и убедилась, что окна закрыты.
– Я не собираюсь напиваться, – ответила я. – Никто там не будет напиваться. А у тебя уже комендантский час, иди в дом.
Фостер должен был быть дома во столько же, во сколько и я в его возрасте, – в десять. Сейчас мне разрешалось возвращаться в полдвенадцатого. Не особо честно добавлять всего полтора часа, но мне не хотелось ни с кем ругаться.
– Но я даже не устал, – возразил Фостер, все еще не закрывая дверь машины.
– Какая разница, устал ты или нет. Ты просто должен быть дома в десять.
– Но мне же нужно присматривать за тобой.
Я не выдержала и расхохоталась:
– Иди-ка домой.
Фостер послушно захлопнул дверцу и молча смотрел, как я уезжаю.
Я не особо любила тусить у кого-то дома, но это была первая такая вечеринка в новом учебном году, и я чувствовала, что обязана туда сходить. Подъезжая к дому Мартина Лейхи, я мечтала о светских приемах времен Джейн Остин: о роскошном экипаже и красивом вечернем платье, о слугах, которые объявляют имена и титулы вошедших. О настоящих танцах под настоящую музыку. О соблюдении приличий. В общем, чтобы без блевотины в кустах. Без дуракаваляния. В сериалах и кино школьные вечеринки слегка приукрашивают: фоном ставят какую-то попсу, снимают слишком мало народу под слишком ярким освещением, но по сути все верно. Подобные тусовки – сборище идиотов, которые обожают все драматизировать. Когда я вошла в дом Мартина Лейхи (разумеется, объявлять мое имя никто и не думал), то вспомнила еще одну деталь, о которой молчат в кино и по телику и о которой я успела забыть за лето: если ты не один из таких идиотов, то на этих вечеринках тебе будет до смерти скучно.
На кухне я увидела Кэса, окруженного товарищами по команде, которые отхлебывали пиво из традицонных красных стаканчиков. У Кэса стакана не было, так что, едва я подошла, он обнял меня за плечи. Еще он что-то сказал, но я не расслышала из-за музыки. Остальные вроде как меня поприветствовали, но я просто слабо помахала в ответ. На вечеринках и раньше было так шумно?
Говорил, по-видимому, в основном Стентон Перкинс – большой парень с квадратной головой, игрок защиты. Он уже осушил свой стакан, и только его и было хорошо слышно за надрывавшейся аудиосистемой Мартина Лейхи.
